Лекции ИМЮН

профессионального юриста от обывателя. Немецкий ученый был убежден, что весь объем материала положительного права, все его нормы и институты возможно путем анализа свети к ограниченному количеству составляющих его элементов – к алфавиту положительного права. После конструирования из букв юридического алфавита юридических понятий и классификации их в систему можно построить подлинно научную, высшую юриспруденцию. На приемах юридического анализа и конструктивного синтеза базировался метод юридического конструирования, описанный им в «Юридической технике».

Метод юридической конструкции представляет собой последовательное применение приемов юридического анализа (сведение юридического материала к простым элементам), логической концентрации материала вокруг центрального понятия и систематического расположения материала63. Первоначально вся масса норм определенного правопорядка или отдела права подвергается анализу, цель которого – при помощи разложения комплексных образований на составляющие их элементы определить основные, общие всем объектам, подвергнутым анализу. Юридический анализ подобен разложению слов языка на буквы, в результате чего составляется алфавит права. Тем самым юридический анализ позволяет получить из множества разнообразных правовых положений обозреваемое количество простых тел, из которых вновь могут быть воссозданы отдельные правовые положения.

Как писал В.М. Нечаев: «Результатом такого изучения (анализа источников – А.М.) являются обычно некоторые постоянные группы сочетаний субъектов, объектов и способов установления, прекращения и защиты юридических отношений, которые, в свою очередь, поддаются дальнейшим обобщениям или, во всяком случае, расположению в системе подчиненных, соподчиненных и соотносительных понятий»64.

После проведения анализа из букв юридической азбуки составляются основные юридические слова – понятия, каждому из которых дается определение при помощи указания его места в системе и отличительных признаков. Затем юридическим словам дается надлежащая классификация на основе существенных сходств между ними. Родственные понятия объединяются в правовые институты – совокупность правовых явлений, связанных единством определенного правоотношения (брак, наследование, и т.п.). Важнейшие институты соединяются в отделы права, которые, в свою очередь, образуют систему отрасли или правопорядка65. Можно согласиться с обоснованной позицией Н.М. Коркунова и Г.Ф. Шершеневича, что догматическая юриспруденция применяет общие приемы научного исследования: анализ, конструктивный синтез, обобщение и классификацию66.

«Что такое юридическая конструкция? Под этим названием мы должны разуметь синтетическое сведение того материала, который аналитически изучается на всем протяжении работы. Шаг за шагом рассматривает исследователь отдельные конкретные вопросы, шаг за шагом толкует он, пользуясь всеми правилами герменевтики, постановления положительного закона. Наконец, в известный момент, его работа кончена: все отдельные догматические вопросы уже исчерпаны. Значит ли это, что работа уже и закончена? Очевидно, нет. Для законченности ей не хватает последней общей формулы, которая сводила бы воедино все детали». Пиленко

А.А. Право изобретателя. М., 2001. С. 579.

В.А. Белов – догматический метод. Догматическое исследование положительного права начинается с преобразования законодательного нормативного массива в правовые нормы, систематизации их в правовые институты. Правовые институты подвергаются, во-первых, научному

63См.: Йеринг Р. фон. Юридическая техника. М., 2008. С. 41–100.

64Нечаев В.М. Конструкция юридическая // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.

СПб., 1890–1907. (http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/54866/)

65Магазинер Я.М. Общая теория права на основе советского законодательства // Я.М. Магазинер. Избранные труды по общей теории права. СПб., 2006. С. 56–57.

66См.: Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 423–428; Шершеневич Г.Ф. 1) Задачи и методы гражданского правоведения. Казань, 1898. С. 9–19; 2) Общая теория права. Т. IV. М., 1912. §

141

синтезу в подотрасли или отрасли права; во-вторых, юридической оценке, через которую определяются юридические последствия динамики регулируемых общественных отношений; в- третьих, аналитическому расщеплению, сравнению и обобщению идентичных элементов в юридические конструкции, которые, в свою очередь, выступают предметом дальнейшего обобщения и располагаются в системе общих правовых категорий.

Из истории догматической юриспруденции. Анализ был инструментом профессиональной деятельности юристов с момента ее формирования в Древнем Риме.

(Е.В. Тимошина) Метод анализа и синтеза в деятельности глоссаторов состоял из последовательности 4 интеллектуальных операций. Вопрос questio по противоречивым местам авторитетного текста. Затем следовала так называемая propositio – приводились аргументы в пользу одного из мнений. После осуществлялась Oppositio – приводились авторитеты и аргументы в пользу противоположного мнения. В окончании следовало Solutio – выбор пропозиции или оппозиции.

(И.И. Царьков: схоластический метод анализа и синтеза в средневековой университетской юриспруденции) Казуистический характер норм достаточно точно определяет необходимое поведение для конкретных субъектов правоотношения, не вызывая больших сложностей при ее применении, но что делать, когда норма имеет такой минимум содержания, что возможно различное толкование в силу ее неопределенности (абстрактности)? При применении на практике предельно обобщенной нормы, такой, например, как «арендатор обязан возместить ущерб собственнику в случае утраты или повреждения арендованного имущества», возможны различные решения в каждой из конкретных ситуаций (от обязанности возмещения ущерба до освобождения от ответственности), поскольку норма не определяет конкретного содержания дела.

Именно с такой ситуацией столкнулись средневековые юристы, когда необходимо было применять на практике библейские нравственные сентенции и в правоприменительной практике возможны были их противоположные толкования. Дело осложнялось еще и тем, что как «священные тексты» Библии, так и авторитетные тексты отцов церкви содержали противоположные суждения в отношении одних и тех же случаев.

Поэтому возникла потребность создания метода правового анализа и синтеза, который, с одной стороны, создавал бы отвлеченные и вечные правовые принципы вне контекста юридической практики, а с другой — на их основе «примирял бы противоположные суждения».

В этой части средневековая правовая наука совершила серьезный шаг вперед. Отвлеченные правовые принципы, или юридические максимы, были призваны решить задачу систематизации права. Западноевропейские юристы XI—XII вв. пытались систематизировать нормы так, чтобы получилось единое целое, т. е. определить не просто общие для определенного рода прецедентов элементы, но и систематизировать нормы в принципы, а сами принципы — в цельную систему, совокупность права, или corpus juris. Закон стал пониматься как связанное целое, единая система, «организм», который развивается во времени. Поэтому в отличие от предшествующего обычного права и даже от римского права до и после Юстиниана, право и в последующее время задумывалось как органично развивающаяся система, растущий организм, свод принципов и процедур, который будет строиться многими поколениями.

Для реализации такой программы вначале 1100-х годов был создан научный инструмент — схоластический метод правового анализа и синтеза. Одним из пионеров схоластического метода был Пьер Абеляр (1079—1142), годы жизни которого выпали на период папской революции. Конечно, П. Абеляр не сам изобрел этот метод, он уже существовал до него, но только в форме судебного процесса и способа обучения в европейских университетах.

Схоластический метод анализа и синтеза напоминал как судебный процесс (спор истца и ответчика), так и диспут, широко применяемый в европейских университетах того времени. В суде истец и ответчик приводили аргументы в защиту своей позиции, и в университетских диспутах стороны выстраивали аргументы противоположных точек зрения по одному и тому же вопросу. Но самое главное заключалось в том, что результатом этого спора-диспута должна была стать не победа той или иной точки зрения, а соглашение, которое устраивало бы обе стороны.

142

Именно после издания П. Абеляром книги Sie et Non («Да и Нет») схоластический метод приобрел завершенные черты. В этой работе Абеляр путем последовательных цитат показал, что «авторитеты», включая Писание, расходятся по 158 важным пунктам, и поставил задачу согласовать непримиримые позиции так, чтобы высказывания бл. Августина были согласованы с высказываниями св. Амвросия.

Таким образом, схоластический метод должен был синтезировать противоположные доктрины, т. е. цель была не в том, чтобы решить вопрос, какое из двух учений верно, а в том, чтобы вывести третье, новое учение из этого конфликта путем формулирования более широкого основания,

поглощающего противоположности. (URL: http://law.edu.ru/article/article.asp?articleID=190001)

(С.С. Неретина, концепирование у Абеляра) «Решение проблемы универсалий у Абеляра связано с попытками обнаружить способ «схватывания» (conceptio) единичного и многообразного в акте познания, осуществляемой душой, но так, чтобы душа с ее модификациями в чувственном восприятии и рассудке, осуществляющими созерцание (что и есть «схватывание»), не оказались бы всего лишь местом сбора разнородных представлений о вещах, мало связанных между собой, «лишенным мысли созерцанием» (Кант), что противоречило бы представлениям о любовной принадлежности миру высших истин... Идея «схватывания», коррелирующая с этими идеями, ... есть одна из основных в логике Абеляра: общее должно каким-то образом принадлежать обоим мирам: горнему и дольнему» [Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск. 1995. с. 268].

«1. Универсалии имеют естественное существование в Божественном уме. Они обнаруживаются в чувственно постигаемом мире не как в естественном, а как в актуальном состоянии вещей, перешедших от небытия к бытию. 2. При сдвиге, обозначившемся на этом переходе, возникает звук, сам по себе в качестве физического элемента – воздуха, несущий некоторое значение (паузу, ударение, форму). Универсалии соответственно претерпевают существенное изменение: происходит своего рода их раздвоение на имя и вещь. Изначально существующее как всеобще связанное начало (идея) общее, в чувственном восприятии превращающееся в образы, в абстрагирующем рассудке приобретает форму понятия, значение которого укоренено в субъект-вещи. 3. Полное «схватывание» вещей происходит через высказывающую речь, через смыслы речей, возникающих в душе говорящего…. Момент, когда речь полностью завершается, есть момент формирования высказывания, которое Абеляр назвал концептом» [Там же. С. 272-273].

Своего апогея аналитическое исследование правового текста достигает в деятельности постглоссаторов, «итальянский метод» которых был поистине аналитическим в том смысле, что в своей экзегетической деятельности комментаторы проводили деление текста на множество фрагментов, которые они исследовали отдельно и очень скрупулезно, но им часто не доставало синтеза, т.е. построения единой системы понятий толкуемого текста. Они использовали инструменты различения терминов, но им не хватало целостного понимания ratio legis («разума закона»).

А. Стоянов обоснованно утверждал, что изучение положительного права не может обойтись без экзегезы, без догматической и систематической обработки. Здесь выражаются основные, неизменные приемы человеческого ума, которые называют анализом и синтезом.67

Н.Н. Тарасов: анализ и синтез как способ формирования юридических понятий.

Наряду с формированием юридических понятий в процессе рефлексии юридической практики, можно указать еще один способ их становления - способ научного анализа и синтеза, теоретического конструирования. Наиболее удобно рассмотреть его на примере формирования понятия «механизм правового регулирования». Его значение как теоретической конструкции раскрыто А.М. Васильевым. «Установление данной категории, - отмечает автор, - имело важное значение для развития правовой теории, ибо она выразила общее в процессе правового регулирования, т.е. связи между всеми элементами механизма, вне которых эти элементы не могут существовать, и место каждого звена в данной системе». Отличительной особенностью понятий правовых теорий является их возникновение не в

67 Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862. С. 4–5.

143

процессе знакового оформления рефлексии над юридической практикой и репрезентации правовой реальности в предмете юридической науки, а при осуществлении теоретической организации самого научного предмета в рамках той или иной научной парадигмы.

Иначе говоря, в данном случае мы имеем дело с концептуальным понятием, «свернутой теорией» (термин В.С. Нерсесянца). Поэтому понятие здесь представляет собой не описание действительности, а ее концептуализацию посредством существующих теоретических представлений и их синтез в рамках некоторой теоретической идеи. Достаточно точно писал об этом А.М. Васильев: «Образование категории «механизм правового регулирования» связано с синтезом как некоторых ранее существовавших теоретических представлений, так и выводов, сделанных к тому времени отраслевыми юридическими науками. Данные отраслевых наук, полученные при анализе отдельных жизненных ситуаций, в которых поведение участников общественных отношений отвечает требованиям государственных велений либо отклоняется от них, были обобщены, теоретически осмыслены и представлены как единый процесс правовой регуляции».

«Односторонние» знания об объекте приводят к его качественно новому теоретическому осмыслению только при условии их синтеза в единой теоретической схеме, в рамках кон-

цепции. В нашем правоведении таким примером является объединение разноплановых представлений о праве категорией «правовая система». Эвристический «прорыв» предполагает

создание теоретической конструкции, обеспечивающий синтез разноплановых знаний об объекте, т.е. исследований и разработок в пространстве предмета науки.

37. Основные концепции истины.

Внауку термин «истина» попадает из Аристотельской системы мышления, прижился

внауке. Античная рациональность – истина достигается рассуждениями, осуществляемыми по правилам логики.

Когда говорят об истине в познании или научной истине, юристам ее следует отличать от истины в правоприменительных контекстах. У юристов представление об истине развивалось в рамках уголовного процесса, связано с типом уголовного процесса – инквизиционная модель (необходимо было установить истинное, действительное отношение; его оппозиция – это состязательная модель процесса). Всю историю советского правоведения все время устанавливали истину – время, место, круг участников, установили их – считалось, что установили истину. Была дискуссия, должна ли устанавливаться в процессе дознания и следствия объективная или субъективная истина, относительная или абсолютная истина, сейчас практического значения они не имеют (Кто интересуется, как образцы юридического мышления – авторы – Строгович, «Теория доказательств», А.Я. Вышинский). Картрайт, «Обвиняется в убийстве» – можно использовать как учебник по состязательному американскому уголовному процессу). Инквизиционная модель уголовного процесса исходила из картины мира, согласно которой мир создан по замыслу и исчерпывающе. Состязательный процесс – экспертное соотнесение двух позиций, какая из них лучше проработана, более аргументирована – та позиция и побеждает. В состязательном варианте истина не устанавливается.

Экспертиза – это всего лишь профессиональное отношение, это наиболее компетентное, но это все равно мнение. Истину знает лишь один субъект – Бог. Суд свободен в оценке, независим и подчиняется лишь закону, эти экспертизы – лишь те факторы, которые суд оценивает, если бы здесь принималась истина, то чего ее оценивать. Ее принимать нужно. Когда в рамках науки говорим об истине, там категория означает другое.

Одна из позиций: отрицание истины в любой научной рациональности, т.е. это понятие из сакральной сферы. Проблема истины с этой позиции рассматривается как проблема из спекулятивной (классической идеалистической) философии.

Рациональность Нового времени: истина – знание, которое исключает любые метафизические полагания и может быть проверено на соответствие объекту через эксперимент.

144

В 20 веке зародилось новое отношение к истине, ставящее во главу угла идеалы и ценности общества в процессе познания научного исследования (постнеклассическая рациональность).

Герменевтическая традиция в познании как оппозиция научного сознания, познающему мир через подведение фактов под общие законы, деактуализировала проблему истины, заменив ее на идеал точности понимания конкретных явлений, рассматриваемых как уникальные. Впечатление, что современное правоведение соединяет отношения к вопросам истины присущие разным рациональностям. Гносеологическая установка в

современном правоведении тяготеет к идеалу истины в научном сознании, но при этом во многом реализует установки античной рациональности.

Михайлов А.М. Если юриспруденция в лице юристов считает себя наукой, то от проблемы истины ей никуда не уйти, т.к. уже по меньшей мере 4 столетия считается, что наука - способ производства и организации истинных знаний; именно через истинность знаний наука легитимирует себя в общественном сознании и пытается отделить себя от других способов познания. В юриспруденции проверяется теоретикоправовое знание, например. В заметке же идет речь о концепции научной истины (через общественноисторическую практику), которая сформировалась благодаря марксизму; причем здесь выводы суда? Выводы суда проверяются на основе тех критериев, которые закреплены в УПК, ГПК, АПК, если редуцировать, то - законность, обоснованность, справедливость; нет здесь научной истинности выводов суда, к чему она в судопроизводстве?

На истинность в юриспруденции проверяется теоретико-правовое знание. Способ судебного познания "фактов" ограничен моделями, заложенными в источники права, следовательно, этот способ познания научным являться не может и концепции научной истины к нему отношения не имеют. Выводы суда не проверяются на истинность в научном значении, они проверяются на соответствие закону, обоснованность в плане исследования и оценки доказательств и мотивировки суда и на справедливость - в том ее понимании, которое заложено в нормах процессуального и материального законодательства. Ни законность, ни обоснованность, ни справедливость не являются истинностью в научном ее значении.

Если знание является теоретическим с позиции позитивной науки, т.е. оно выстраивается по эпистемологическому идеалу позитивной науки, то оно неминуемо должно проверяться на истинность с позиции корреспондентской концепции. Речь не идет о проверке теоретико-правового знания юридической практикой. Если знание теоретическое, то какая разница какое это понятие или учение, оно по своей природе едино и какой смысл утверждать, что какая-то часть теоретико-правового знания может, а какая-то не может проверяться на истинность.

Если Вы начнете исследовать доказательства вне рамок тех нормативных моделей, которые заложены в источниках, то такое исследование доказательств суд - следуя принципу и требованию законности - не должен принять. Судебное познание всегда ограничено нормативными (легальными) моделями, и поэтому совершенно отлично от познания научного.

Наука работает в предмете, элементы которого должны находиться в отношениях соответствия с объектом - фрагментом реальности, описанном в естественных языках философии. Поэтому наука обязана проверять результаты своих интеллектуальных операций на соответствие действительности - в рамках корреспондентской (референтной) концепции истины. Судебное познание осуществляется на основе нормативных моделей, которые не описывают какой-то фрагмент действительности, а предписывают. Они, эти модели, могут иметь своим основанием социально легитимные представления о реальности, т.е. основываться на господствующим представлениях общественного сознания, но это не значит, что они являются научными моделями. Научные модели не выстраиваются на представлениях об оправданном, справедливом, правильном, они выстраиваются на других основаниях. Более того, нормативные модели, установленные в источниках, вообще могут не иметь оснований - захотел так законодатель - и установил. А все субъекты судопроизводства - в силу принципа законности - обязаны действовать в рамках таких нормативных моделей, в противном случае если суд действует по закону, то сторона, выходящая за пределы нормативных моделей, просто проиграет.

"Эмпирическое" в юридической практике признается таковым только в рамках нормативных моделей как моделей должного - у нас гипотеза или диспозиция нормы первоначально указывает, что нечто следует считать фактом юридическим, а потом - имея представления о таком требовании, выстраивается уже эмпирическая база. Классическая наука действует ведь совершенно иначе.

145

Заметка была про марксистскую концепцию научной истины как знания, соответствующего общественно-исторической практике. Про юриспруденцию, особенно в догматическом ее сегменте, там практически ничего сказано не было. Там было опровергнуто представление многих "отраслевиков", что именно профессиональную юридическую практику можно считать критерием истинности той или иной юридической теории. Это убеждение сформировалось не только благодаря искажающему пониманию высказывания К. Маркса, но и в силу догматической организации сознания юристов отраслевых дисциплин.

Говоря, что и в науке, и в юридической практике используется требования обоснованности, Вы попадаете в языковую ловушку: одинаковый термин, но разные значения. Обоснованность в юридической практике - это достаточность аргументации, типы которой заложены в нормативных моделях. Скажем, в юридической практике ссылка на закон - нормальный, культурный аргумент, он принимается без каких-либо сомнений. В науке ссылка на авторитетный текст, который нечто предписывает, не является аргументом. Обоснование научной теории совершенно иное: оно проводится через наблюдение, эксперимент, через правила когерентности теории в рамках методологической традиции и др. Иными словами, в юридической догматике и в классической науке типы обоснования различны. И в науке, и в юридической догматике модели, но построены эти модели на различных основаниях.

Исторически классическая наука начинается с принципиального отвержения в качестве аргумента ссылки на какой-либо авторитетный текст - Библию, Аристотеля, Co I C v l и т.п. Классическая наука говорит: "Я не считаю такой аргумент научным, потому что истина не связана с авторитетом утверждающего - ведь церковь утверждала одно, она была более чем авторитетна, а Коперник утверждал другое, потом Галилей, и именно последние оказались правы в том смысле, что экспериментально их гипотеза подтвердилась". Поэтому классическая наука доверяет определенному типу наблюдения и эксперименту. А юридическая практика - как и любая догматика - строится на предписываемом авторитете определенных текстов, причем подвергать сомнению правильность этих текстов в рамках ее типа сознания вообще невозможно.

Большинство из существующих трактовок истины, так или иначе, связаны с идеей отношения действительности и нашего знания о ней. В зависимости от понимания этого отношения, представлений о его возможности и способов их обоснования и строятся основные концепции истины. В их числе называются:

• корреспондентская (референтная) концепция, которой придерживается ряд гносеологических теорий, определяющих истину через соответствие (согласование) знаний с действительностью;

Аристотель: Если в отношении того, что есть, я говорю, что его нет, я говорю ложь. Это соответствие утверждения объективному положению вещей или природе вещей. И если утверждение соответствует реальному состоянию, то такое утверждение будет считаться истинным, если нет – ложным. Это познавательное отношение.

Непонятно, как установить это соответствие. В разные эпохи были разные способы установления такого соответствия. Способы соотнесения утверждения с некоторой реальностью в корреспондентской концепции: наблюдение, эксперимент, практика. Сначала

– конструктивные модели, если удавалось создать механические модели, работающие по принципам этой теории. Позднее появился эксперимент. В период после классики, когда выяснилось, что сама приборная база может вносить артефакты, которые нельзя отличить от реальных природных явлений, то с этим возникли проблемы.

Тарский: утверждение, что снег бел истинно только, если снег действительно бел. Снег белый высказывание по своей коннотации не вызывает никаких сомнений. Мы имеем в виду свойство данного объекта. Утверждение, что снег бел справедливо, только в том случае,

если мы можем отнестись к качеству этого объекта, а не к его понятию.

Классическая теория истины всегда испытывает колоссальные трудности в смысле надежности конкретных способов проверки соответствия высказывания действительному положения вещей. Очень часто в науке мы получаем систему высказываний, которые не

146

поддаются экспериментальной проверке на соответствие. Мы или должны вывести теорию истинности за пределы науки или найти другие выходы.

Неопозитивисты решили эту проблему, ввели категорию фальсификации. Научное знание никогда не может быть знанием с исчерпывающей полнотой, научное знание всегда носит вероятностный характер, поэтому оно должно содержать в себе предпосылки для своего опровержения, доказывания своей ложности. Научная теория только тогда истинна,

когда она позволяет себя фальсифицировать, доказать ее ложность (Имрэ Лакатос).

Карл Поппер о теориях, не позволяющих себя фальсифицировать (в первоначальном контексте о марксизме и фрейдизме): «Раз ваши глаза однажды были раскрыты, вы будете видеть подтверждающие примеру всюду: мир полон верификациями теории. Все, что происходит, подтверждает ее. Поэтому истинность теории кажется очевидной, и сомневающиеся в ней выглядят людьми, отказывающимися признать очевидную истину либо потому, что она несовместима с их классовыми интересами, либо в силу присущей им подавленности, непонятой и нуждающейся в лечении». Поппер К.Р. Предположения и опровержения: рост научного знания. М., 2008. С. 66.

Больше сложностей, если мы говорим о познавательном отношении, о познании законов некоторого объекта. Ученые понимают, что из того, что их модели превосходно работают, совершенно не следует, что мир устроен в точности или даже принципиально так, как устроены их модели. Важно понимать, что между моделями и объектами, репрезентацией которых они являются, существуют не отношения тождества, а отношения соответствия, т.е. модель работает только в рамках тех аспектов из всех связей и отношений объекта, на формализации которых и была построена модель. Поэтому модель не может являться «зеркальным отображением» объекта во всей полноте и многообразии его свойств, модель представляет собой всегда редукцию объекта и выступает выражением лишь некоторых его аспектов.

Неопозитивисты попытались восполнить те недостатки, которые имеются у корреспондентской концепции. Сначала, в начале XX столетия, корреспондентская концепция истины была дополнена процедурой верификации (проверки на соответствие). Принцип верификации (Венский кружок, неопозитивисты) заключается в том, что проверка научного знания должна осуществляться следующим образом. Теория должна раскладываться на систему простейших (протокольных) предложений, если ни одно из предложений не опровергается, то теория признается истинной. Затем Карл Поппер противопоставляет процедуре верификации принцип фальсифицируемости научной теории. Любое научное знание, поскольку оно создается в системах условных методологий, должно закладывать в себе возможность своего опровержения.

В науке эта концепция работала до определенного времени, затем появились трудности – прежде всего, в физике: эксперимент стал влиять на реальность, на ее восприятие, регистрацию. Стали обсуждать возможные неэмпирические критерии истинности. Они призваны были восполнять эту теорию по принципу дополнительности Н. Бора.

Прежде всего, возникла теория когерентности. Она возникла в неклассический период, стала развиваться постструктуралистами. Они стали понимать по-другому теорию, предложили отказаться от эмпирических критериев истинности и считать теорию истинной, когда она непротиворечива. Иными словами, проверка теории производится здесь только в области мышления, без обращения к реальности. Теорию стали понимать как систему непротиворечивых высказываний, связанную принципом выводимости: тезис подлежит

147

выведению из своих следствий (А. Тарский, Рорти). Иными словами, каким образом теорию можно проверять лишь в сфере мышления, не обращаясь к реальности.

Когерентная концепция истины предъявляет к научной теории три обязательных требования. 1. Сама по себе теория непротиворечива, т.е. не содержит внутри себя

парадоксов. 2. Она согласуется с теориями, полученными теми же методами и в отношении тех же объектов, т.е. не создает парадоксов в предмете. Если на данном этапе эволюции научного знания не может получить экспериментального подтверждения, ее истинность может быть установлена путем соотнесения ее с другими концепциями этой науки, относящимся к этому же объекту. 3. Теория не нарушает методологических принципов данной науки. Если эта теория по своим началам, фундаментальным принципам не противоречит существующей парадигме, то ее можно признать истиной. В этой концепции истина рассматривается как свойство непротиворечивости, «самосогласованности» знания.

Когерентная теория исходит из гносеологической установки, что при правильном обращении со средствами мышления мы не можем ошибиться, поскольку законы мышления в свою очередь обусловлены естественными процессами и сами по себе являются отражениями мира. Причем допускается возможность ошибки, некоторого расхождения, однако эти погрешности являются непринципиальными, поскольку они находятся в тех областях, в которых практическое применение теории еще не наступило, и по мере развития экспериментальной базы эти погрешности будут устранены.

Проблема первая. Любая научная теория всегда является сложноустроенной: она содержит и элементы парадоксов, и фрагменты гипотез, поэтому рассматривать болееменее сложную научную теорию как абсолютно непротиворечивую систему просто не удается.

Проблема вторая. При таких условиях системы теории будут произвольно сконструированы, хотя не будут противоречить друг другу, т.е. могут ничего не говорить нам об изучаемом объекте. Отсюда когерентная теория была проанализирована, ей отказали в статусе самостоятельной теории, но согласились, что как определенное дополнение она может работать в рамках референтной (корреспондентской) теории как дополнительный способ проверки. И все ее постулаты отнесли к так называемым неэмпирическим критериям истины.

Проблема третья. Reductio ad absurdum. Если бы научное знание в целом являлось бы внутренне когерентной системой, то тогда каким образом наука могла бы эволюционировать, если вообще отсутствуют всякие противоречия?

• прагматическая концепция, относящаяся к истине как полезности знания, его эффективности для решения практических задач;

Эта концепция реанимирована из XVII–XVIII века, когда господствовало механистическое сознание. Был такой период в области естественных наук, когда истинной признавалась лишь та теория, на основании которой могут быть осуществлены успешные практики, т.е. это знание дает результат, может быть создан работающий механизм. Любая теория, которая позволяет нам создавать надежно функционирующие инженерные сооружения, механизмы, обеспечивающие существующие практики, считается истинной.

Истоки прагматизма лежат в особенностях современного сознания во всех областях. Формируется такое сознание, в соответствии с которым наука уже исчерпала себя и больше не нужна. «Наука уже открыла все, что могла, она открыла на тысячу лет вперед, нужно развивать экономические модели, менеджмент и т.п. (перепрагматизация). Основная

148

идеологическая установка этой концепции заключается в том, что истинно лишь то, что удается перевести в область практики – или создать некоторую технологию, техническое устройство, построить организационную структуру, работающую в практиках, вылечить болезнь и т.п.

В рамках юридической науки тоже имеется такая позиция, согласно которой совершенно не важно, что лежит в основании наших юридических конструкций, установлений, главное – что они достигают своего результата.

Однако проблема состоит в том, кто определяет, какой результат нам нужен и кто определяет достижение этого результата. В жизни имеются примеры, которую делают такую установку достаточно веселой. ((«Проектирование больших социальных

систем»: Французская экспедиция в Африке занималась геодезическими исследованиями, намечала русла прокладки каналов… байка про ослика и морковку, который быстрее всех ученых нашел оптимальный вариант

прокладки каналов)) Выясняется, что характеристика прагматики, позволяющая достичь полезный результат, протекает вне рамок науки, и, строго говоря, это вообще другого класса задачи.

Для социальных наук эта концепция имеет серьезный смысл, поскольку в области социальных процессов действительность теории всегда воспринималась как результат ее реализации. Если есть некоторая теория, которая позволяет нам достичь поставленных целей, реализовать собственные задачи, адекватно и корректно сформулировать стратегию, то мы это теорию принимаем как истинную.

Социальные теории имеют не эвристический, а нормативный характер. Если естественные теории объясняют, как устроен мир, то социальные теории утверждают, как он должен быть устроен. Если социальная теория позволяет на своей основе сдвинуть социальный устройство в более правильном направлении, то данная теория может рассматриваться как истинная. Однако прагматическая теория истины остается востребованной только в социальной сфере.

Проекты и программы. Поэтому в социальной действительности невозможны проекты,

поскольку они по понятию предполагают возможность совершения действий, в соответствии с которым первоначальный замысел реализуется в практике в идентичной к разработанной форме. Когда мы произносим слово «проект», мы точно знаем и имеем возможность прийти к конечному результату. При проектном способе деятельности известен не только сам по себе объект и вся система действий, при помощи которой мы достигаем цели.

В социальной действительности существует не проектный, а программный способ работы, при котором первоначальный замысел все время корректируется. У субъекта есть некоторая цель, но определенность этой цели тем меньше, чем дальше она отодвинута во времени («воронка цели»: если средств достичь цели нет, то цели сдвигаются в рамках программы). ((Цели находятся не там, не в будущем, но на самом деле цель находится в настоящем и сдвигается в настоящем. Цель – это не всякое желание, это то, что хотя бы потенциально находится в системе деятельностных возможностей (знания, умения, навыки, психофизические возможности) субъекта.))

Задается возможность принципиального решения, но оно находится в будущем, и тогда особой интеллектуальной работой мы ставим вопрос: «Чего у нас нет, чтобы достичь этого результата – знаний, технологий, ресурсов. Что нам нужно, чтобы это появилось? Затем опять что нам нужно, чтобы это уже в свою очередь появилось? Программа в культурном понимании – это система вопросов. Обратно мы начинаем отсчитывать, что нам нужно, чтобы прийти к этому состоянию, затем – к следующему состоянию. И здесь мы задаем уже планирование. В рамках планирования мы уже можем задать проектирование. В социальном пространстве изменение форм

и институтов возможно только в программном залоге.

149

• конвенционализм, считающий, что вопрос истины – это вопрос соглашения о ее трактовке. Если в рамках существующей академической традиции, научной парадигмы данное положение в той или иной степени принято основными центрами компетентности, то можно считать данную идею претендующей на истинность. Так, например, утверждают такой концепции истины можно привести следующее высказывание: «История – это то, о чем договорились историки». Особо стала популярной после того, как возникло представление о научной парадигме и нормальной науке – Т. Кун «Структура научных революций». В соответствии с этой концепцией наука развивается дискретно, т.е. наступают некоторые моменты, когда развитие науки в области флуктуации отвергает предшествующую парадигму (№1), переходит к парадигме (№2), т.е.

нет простого линейного процесса. ((Линейный процесс – процесс описываемый в причинно-следственных связях при неизменной (констнатной) корреляции причин и следствий, характеризующийся устойчивыми тенденциями.))

Стало понятно, что науку можно описывать как некоторую парадигму т.е. существующую в некотором историческом отрезке времени систему представлений о научном знании, о его идеалах, о языках формализации, об основаниях построения научных теорий и типах их аргументации, способы предъявления исследовательских результатов – всего того, что потом назвали дискурсом. Разговор может состояться только тогда, когда двое употребляют примерно одни и те же слова, по одним и тем же правилам в отношении одних и тех же обстоятельств, в противном случае разговора не возникает. Способы теоретического построения, методологические основания, типы аргументации, способы предъявления исследовательских результатов – это все дискурс (Т. Кун). Наука в рамках некоторого исторического отрезка живет как некоторая традиция, поскольку люди, находящиеся в этом пространстве, одинаково мыслят, пользуются одними средствами, одинаково аргументируют, воспринимают одни и те же языки, т.е. находятся в рамках одного и того же дискурса. Стали утверждать, что в действительности вопрос истины – вопрос согласования, конвенции между реальными учеными и школами. Истина – это то, в отношении чего между научными школами, отдельными учеными, т.е. в целом в научном сообществе нет разногласий, и как бы неявно все это приняли, а, следовательно, это считается истиной – на данном историческом отрезке времени. Это означало, что в условиях отсутствия возможности точной экспериментальной проверки, факт конвенциональности признавался достаточным для включения этой теории в предмет науки.

Наука, действительно, знает много конвенций. Так, во французской академии наук договорились, что камни с неба падать не могут, поэтому все метеориты, которые им приносили, они выбрасывали. Термин «молекула» был принят на международном съезде химиков с разницей в 2 голоса.

Эта теория сколь-либо серьезного влияния на развитие научной мысли не оказала. По сути, она описала некоторые моменты, которые существовали в исследовательских практиках. Историческая аналогия: диалектика Аристотеля: диалектические суждения подтверждались мнением всех или лучших, но выводы на таких диалектических посылках назывались в логике Аристотеля вероятностными. По сути, конвенциональная теория вернулась к идее Аристотеля о вероятностной истины суждений, основанных на мнеии большинства или сведущих.

Помимо этого, в середине XIX столетия создается марксистская концепция истины

– Тезисы К. Маркса о Фейербахе: общественно-историческая практика – критерий

150