iarskaiasmirnova_e_romanov_p_red_vizualnaia_antropologiia_go
.pdf
«Город затейный…»
ей социокультурных явлений городской жизни посредством фото- и ки- носъемки, организациивыставок ифестивалей. Яркойфигуройвразви- тии направления стал американский антрополог Джон Маршалл, кото- рый спустя годы работы в Африке занялся исследованием субкультур индустриального общества в США, где в 1960-е годы снял фильм о пси- хиатрической клинике и несколько фильмов о полицейских. Эти доку- ментальные работы, представляющие хронику жизни организаций, ре- жиссер – а благодаря ему и зрители – смотрят на мир глазами его героев. В России сегодня проходят кинофестивали по визуальной ан- тропологии, где демонстрируются, в том числе, и фильмы о современ- ных горожанах, об их повседневной жизни, взаимоотношениях в семь- ях, о способах преодоления жизненных проблем [См.: Христофорова]. Агородскиеантропологивсеувереннеевыступаютнаполепроизводства визуальныхданныхиперформансов1.
Особое место в визуальной городской антропологии занимает анализ репрезентаций городских жизненных стилей и культурных практик, меняющихся городских культурных форм – архитектурных сооружений, всевозможных артефактов массовой культуры и объек- тов массового потребления, произведений искусства, фотографий и фильмов: кто кого репрезентирует, как и почему? Как меняющиеся со- циокультурный, политико-экономический контексты влияют на про- изводство образов? Как производятся и распространяются эти репре- зентации, и как они влияют на общество, меняя его социальную структуру? Это интерпретативная исследовательская практика, впе- чатленная исследованиями в области архитектуры, истории, литерату- ры и искусства, кино и медиа. Городские образы, зафиксированные в застывших или текучих формах, ставшие предметом ностальгии и возможностью путешествия во времени и пространстве благодаря культурному производству, обсуждаются в статьях Романа Абрамова, Анастасии Кинчаровой, посвященных анализу фильмов, и Татьяны Кузьминой о музее. История городов – это исследование семиотиче- ских факторов, которые могут способствовать сохранению устойчи- вых сообществ или их трансформации [Иванов, 2005. С. 165]. Исто- рические экскурсы Бориса Степанова, Светланы Малышевой и Аллы Сальниковой переносят нас на сложную визуальную территорию во- площенной памяти о прошлом.
Метафора «карты памяти» в названии книги содержит не только коннотации с буквальными географическими картами и проложен- ными на них символическими маршрутами. Это одновременно и memory cards, и mental maps. Карты памяти представляют нам воз-
1 См., напр., проект И. Утехина «Коммунальная квартира. Виртуальный музей со-
ветского быта» // http://kommunalka.colgate.edu/.
11
Ярская-Смирнова, Романов
можность исторических экскурсов, а также когнитивную реконструк- цию повседневного опыта. Подобно цифровой карте памяти в фотоап- парате, мобильном телефоне, наша собственная память представляет собой хранилище информации с определенным порядком вещей, ко- торый в современной постоянно ускоряющейся городской жизни под- разумевает новый тип публичности. Тогда мы выносим наши инфор- мационные хранилища в публичное виртуальное пространство, в дневники, дискуссии, располагая там фотоальбомы, фильмы и наши впечатления, разнообразные сведения о жизненном потоке, о стилях и меняющихся вкусах, а потом достаем и используем или стираем, унич- тожаем, стараясь больше уже не возвращаться к тому, что посчитали пройденным и не актуальным (статья Марии Ворона, Галины Карпо- вой, ЕленыЯрской-Смирновой).
«Город затейный: что нишаг, то съестнойда питейный», – говари- вали в старину. Городская визуальная антропология – это шаг в лаби- ринт живой калейдоскопической текстуры социальных практик (где иногда нужно «потеряться, чтобы увидеть»), с обманчиво знакомыми и постоянно меняющимися стилями, многими возможностями и грани- цами, их образами, бросающимися в глаза и скрытыми в структуре потребления, в статусной иерархии городского пространства. «Го- родские карты памяти» представляют читателю возможность историче- ских экскурсов и когнитивную реконструкцию повседневного опыта в исследованиях символической организации городского пространства, способов восприятия и освоения людьми городских контекстов, очерта- ний городов, меняющихся под влиянием политики, с использованием методологии картирования городской среды, анализа репрезентаций в массовойкультуреидискурсовогородскихпутешествиях.
Эта книга продолжает издательскую инициативу Центра соци- альной политики и гендерных исследований по визуальному анализу [Визуальная антропология, 2007] и представляет собой один из трех выпусков 1, подготовленных в рамках проекта «Визуальные репре- зентации социальной реальности: идеология и повседневность» при поддержкефондаДжонаД. иКэтринТ. Макартуровв2008–2009 годах. Проект включал дистанционный курс и летнюю школу, в которых при- нялиучастиебудущиеавторыстатейвсехтрехсборников: тьюторы, дис- кутантыислушателиотполугодадогодаработалинадсвоимистатьями. Позднее к коллективу участников проекта присоединились и другие ис- следователи, чьистатьи также вошливтриновых выпуска«Визуальной антропологии». Мы выражаем особую признательность координатору курсов и летней школы Ольге Бендиной, руководителю Центра социо-
1 Остальные книги серии: Визуальная антропология: настройка оптики, 2009; Ви- зуальная антропология: режимывидимости присоциализме, 2009.
12
«Город затейный…»
логического и политологического образования Сергею Кухтерину, а также всем консультантам проекта: Татьяне Дашковой, Оксане Запоро- жец, Александру Захарову, Виктору Круткину, Галине Орловой, Викто- рииСеменовойиБорисуСтепанову.
Визуальные исследования имеют длительную историю в зарубеж- ных социальных науках, они институциализированы в рамках научных центров, периодических и продолжающихся изданий, читаемых курсов и учебных специализаций. Авторитет таких работ в академическом со- обществе растет в связи с увеличивающимся социальным запросом. Этот запрос связан с объемом визуальной информации в повседневной жизни жителей современного индустриализованного мира и возраста- нием роли этой информации. Речь идет о графических интерфейсах со- временного электронного оборудования, масштабами распространения электронных медиа, включая Интернет. Российская ситуация характе- ризуется разобщенностью академического сообщества, слабыми агло- мерациями ориентированных на международное партнерство ученых, особенно тех, кто мотивирован на применение новых, немейнстримных технологий. Развитие визуального направления в социологии и антро- пологии, вероятно, будетсвязано, соднойстороны, спреодолением мес- течковой изолированности ученых и исследовательских групп и усиле- нием интегративных процессов, ростом корпоративной идентичности, повышением качества антропологического образования и статуса на- шихдисциплинвобществе, сдругойстороны.
Список источников
Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность / Под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова, В. Круткина. Саратов: На- учнаякнига, ЦСПГИ, 2007.
Иванов Вяч. Вс. К семиотическому изучению культурной истории большого города // Вяч. Вс. Иванов. Избранные труды по семиотике и ис- тории культуры. Т. 4: Знаковые системы культуры, искусства и науки. М.: Языкиславянскихкультур, 2007. С. 165-179.
ЛинчК. Образгорода. М.: Стройиздат, 1982.
Сагомонян М. Люди в будках // Большой город. №7 (228). 27.04.2009 // http://www.bg.ru/article/8078/.
Филиппов А.Ф. Обоснование теоретической социологии: введение в
концепциюГеоргаЗиммеля// Социологическийжурнал. 1994. №2. C. 80. Христофорова О.Б. Антрополог на поле документалистики
http://visant.etnos.ru/library/antropolog_na_pole_doc.php.
Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford, UK, Cambridge, Mass: Blackwell, 1993.
Boissevain J. Friends of friends: networks, manipulators and coalitions. New York: St. Martin’s, 1974.
13
Ярская-Смирнова, Романов
Charles Booth. Online Archive // http://booth.lse.ac.uk/.
Fox R. Urban anthropology: cities in their cultural setting. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1977.
Gmelch G., Zenner W. Urban life: readings in urban anthropology [3rd rev. end.]. Prospect Heights, IL: Waveland, 1995.
Han M. and Stone S. Access to Psycho-Social Services Among Pregnant and Parenting Teens: Generating Questions Using Youth Reports and GIS Mapping Techniques // Child Youth Care Forum. Vol. 36. 2007. P. 213=224.
Holbrook A.S. Map Notes and Comments // Hull-House Maps and Papers: A Presentation of Nationalities and Wages in a Congested District of Chicago, Together with Comments and Essays on Problems Growing Out of the Social Conditions. New York: Thomas Y. Crowell, 1895. P. 3=23 // Urban experience in Chicago: Hull-house and its neighborhoods: http://www.uic.edu/jaddams/hull/ urbanexp.
Krase J. A visual approach to multiculturalism // Beyond Multiculturalism. Views from Anthropology. Ed. by Giuliana B. Prato. Londres: Ashgate, 2009.
Merry S.E. Urban Anthropology // The Dictionary of Anthropology / Ed. by Thomas Barfield. Oxford: Blackwell publishers, 1997. P. 479-480.
Orellana M.F. Space and place in an Urban Landscape: Learning from children's views of their social worlds // Visual Studies. Vol. 14. 1999. №1. P. 73=89.
Schields R. Places on the Margin. Alternative geographies of modernity. London and New York: Routledge, 1991.
14
РАЗДЕЛ 1.
ГОРОДСКИЕ ТРОПЫ: ПУТЕВОДИТЕЛЬ ЗРЕНИЯ
Видимое и невидимое в повседневности городов
______________________________________________
Елена Трубина
Не является ли само противопоставление видимого и не- видимого, присутствующего и отсутствующего прояв- лением особой культурной логики? Эта логика сложи-
лась и упрочилась в модерности, побуждая за поверхностью искать глубину, за сказанным – подразумеваемое, за привычным – не- обычное. Не эта ли логика надолго сделала повседневность – по- верхностную, говорливую и привычную – либо фоном для социаль- ных исследований, либо тем, чему они себя противопоставляли, культивируя дистанцию от ежедневных забот? В ХХ веке интерес к повседневности воплотил своеобразный этический импульс: клю- чевым для модерности должен был быть опыт повседневности, ле- жащий в основе культуры большинства, а не элиты. Для этого его надо было увидеть, сменив исследовательскую оптику, нацелив ее теперь на раскрытие скрытого значения практик и техник город- ской повседневности, ее пространств и предметов. И вот уже соб- ственно в повседневности ищут диалектику видимого и невидимо- го, прошлого и настоящего, ординарного и сверхординарного. При этом осознается, что поиск невидимого, скрытого и глубокого
Статья выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ № 09-03-00678а «Трансформация городского пространства и мобильность населения».
17
Трубина
смысла в потоке событий – не единственная возможная цель. Го- родская жизнь сама по себе, как она протекает сегодня и завтра, тоже очень важна. Но какую стратегию «обрамления» того, что от- крывается твоему взору, выбрать, какой фокус избрать? Остано- виться ли на отдельном индивиде в его отличии от всех других или попытаться схватить само течение времени в повседневности? Мож- но ли ограничить пространство повседневности либо стоит гово- рить об особом месте, в котором ее только и можно наблюдать и проживать? Этим и другим вопросам посвящена сегодня обширная литература. В настоящей статье я попытаюсь проследить основные линии анализа повседневности, не упуская из виду тот факт, что все посвященные повседневности тексты описывают повседневность городскую.
Город как место и время повседневности
Как соотносятся теоретическое обсуждение повседневности «вообще» и городской повседневности? Немецкий феноменолог Бернхард Вальденфельс, обсуждая типы понимания повседневно- сти, о городе рассуждает вот в каком контексте. Различные формы деятельности, включенные в разные сферы жизни, подчиняются несопоставимым правилам и существуют автономно. Повседнев- ность же – это пространство для соединения разделенного и встре- чи всего и вся. В этом смысле она противостоит росту фрагмента- ции нашей жизни и уменьшает несопоставимость тех логик, которые определяют общение с близкими или чужими людьми. Повседневность представляет собой «и место обмена и сам обмен мнениями». Город и есть такое место. Он проявляет суть таким об- разом понимаемой повседневности. Он, однако, может стать, «пла- вильной печью» для обособленных ценностей и стилей жизни при двух условиях. Во-первых, если «ему удается противостоять тоталь- ной функционализации». Приходят на ум многочисленные в нашей стране города, в центре которых – «градообразующие предпри- ятия». Города, возникавшие для выполнения единственной функ- ции – беспроблемного воспроизводства промышленной рабочей силы для заводов, имеют небольшие шансы стать «местом обмена». Во-вторых, если это – большой город. Тогда город может быть «чем-то большим, нежели собранием памятников культуры, по- строек специального назначения и линий движения транспорта»
[Вальденфельс, 1991. С. 48-49].
И действительно, это жизнь больших городов положена в основу всех известных нам теоретических подходов к повседневности «во- обще». Британский географ Найджел Трифт не без иронии замечает:
18
Видимое и невидимое в повседневности городов
«Трудно представить ситуационистов 1 в Стивенэйдже, де Серто в Кaтфорде или Лефевра в Льюисхэме» [Thrift, 2000. Р. 399]. Льюис- хэм, к примеру – депрессивный лондонский жилой массив, часто именуемый «городом крэка». Ничего не говорящие нам названия призваны продемонстрировать неизбежность, с какой предметом описания городской повседневности классиками становились не про- сто большие города, часто столицы, но именно центры этих городов
– Парижа, Лондона, Нью-Йорка. Вес уже написанного об этих осо- бых пространствах таков, что, кажется, любой сиюминутный жест, а тем более взгляд исследователя из своего окна, расположенного в средоточии цивилизованного мира, приобретает в них особую значи- тельность. Это города с аурой, словно приглашающие зарыться в «чудесных складках изношенного каменного пальто», как некогда написал Беньямин о Париже. Они – сладкая, не отпускающая от себя отрава. Они ошеломляют. Многое из того, что Беньямин пишет об ауре произведений искусства, приложимо и к ним: эффект ауры со- стоит, вероятно, в соединении качества нашего переживания и собст- венно культурной среды, которая это переживание делает возмож- ным. Здесь индивид включается в особые игры пространства и времени, сам становясь местом встречи с миром, встречи мимолетно- го мгновения и вечности, мифа и рациональности, приватного и пуб- личного, экстерьера и интерьера.
Если место городской повседневности – это именно большие го- рода, то как дело обстоит с ее временем? Велик соблазн вычленить в повседневности ее сиюминутные проявления и другое, «длинное» время и прослеживать одновременное протекание разных длительно- стей или темпоральностей повседневности. Тогда возникает проблема соединения в повседневности моментов новизны, которой бомбарди- рует нас город (новые здания, моды, нравы) и более «медленного», «геологического» ее измерения. В литературе о повседневности я бы выделила, какминимум, тривариантатакогосоединения.
Это, во-первых, соединение повседневности и, так сказать, повсе- ночности. Желание и страх – невидимая эмоциональная инфра- струк-тура городов. Зигмунд Фрейд, Вальтер Беньямин, автор заме- чательной книги «Незримые города» итальянский прозаик Итало Кальвино, британский географ Стив Пайл описали парадоксальные
1 Ситуационисты (the Situationists International) – члены революционного, анти- буржуазного, анархо-марксистского политического и художественного движения, оформившегося в Европе в 1960-е годы. Город воплощал для ситуационистов кульминацию капиталистического отчуждения и «колыбель революции», то есть место, в котором могут зародиться революционные движения, нацеленные на создание альтернативного капитализмуобщественного устройства.
19
Трубина
соединения между городскими фантасмагориями и реальностями
[См.: Фрейд, 1997; Беньямин, 2000; Кальвино, 1997; Pile, 1996]. Горо-
да – переплетение ассоциаций, соединение парадоксов и двусмыс- ленностей, образов, представляющих желания и скрывающих страхи.
Во-вторых, это воспроизводство «структур повседневности». В трудах Фернана Броделя была всесторонне развита мысль о том, что пестрота новизны не должна заслонять от нас степень, в какой каждый из нас безотчетно воспроизводит целый ряд рутинных дей- ствий, уходящих во времена, когда отношения людей с местами их обитания только становились [См.: Бродель, 2007]. Бродель так же, как и Вальденфельс, считает, что повседневность (и прежде всего ве- щи, которые являются ее опорой – еда, одежда, жилище) проявляет суть общества. Но вот незадача: эти мелочи обычно ускользают от внимания. Вот почему их нужно тщательно рассмотреть, так сказать, прочитать, а затем очистить от этой корки мелочей спрятанную под ней структуру. Но чтение повседневности – задача поистине без- брежная: начав с одного, переходишь к другому, а заканчиваешь «взвешиванием» мира, то есть пониманием того огромного места, которое занимает в нем материальная жизнь. Немного облегчает де- ло то, что у материальной жизни – медленные ритмы, которые под- даются описанию на языках движения людских масс, пищи, одеж- ды, жилища, технологии, денег, городов. Обычно такого рода повествования пишутся отдельно друг от друга и остаются на пери- ферии общепринятой истории. Таким образом, повседневность проявляется через потребляемые вещи и людей, вовлеченных в практики их использования, через незначительные повторяющиеся обыденные детали.
Просеивая эту «пыль истории», ученый способен за видимым беспорядком усмотреть порядок, к обычной истории добавить исто- рию повседневности и тем самым увековечить повседневность как ос- нову материальной жизни, почти неподвижную в своей рутинности под бременем более динамичного течения экономической жизни, то есть рыночной экономики, и «реального капитализма». Незаметные, никому неизвестные жизни, страдающие от неравенства и несправед- ливости, составили (и продолжают составлять) фундамент капитали- стическойдинамики.
Бродель настаивал на нашей бессознательной вовлеченности в повседневность, структуры которой – мотивы, импульсы, стереоти- пы, способы действия – многое за нас решают. Это «длинное» вре- мя больших городов описано наиболее подробно литераторами и историками в историях больших городов, позволяя нам сравнивать с ними ритмы труда и отдыха и меру свободы нравов в своем горо- де. Питер Акройд в «Биографии Лондона» воссоздает эволюцию
20