subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix

заниматься дорожнойпроблематикой прошлой русскойжизни1.

Русские этикетные формулы – напутствия и дорожные приветствия – могут быть интересны как неотъемлемая часть словесного (лексикофразеологического) отражения дорожной традиции. Ясно, что тогдашняя дорожная повседневность определяла их суть и смысл. Между тем, если они и рассматривались учёными, то лишь с языковой точки зрения, а не в контексте дорожной традиции.

Сведения об этих этикетных формулах можно выявить в художественной, мемуарной, публицистической литературе XIX в. Среди использованных материалов есть и такие, что относятся к Уралу.

Известный писатель и этнограф XIX в. С. В. Максимов отмечал, что по всей России отъезжающего напутствовали: «Счастливый путь!», а на Севере: «Никола в путь, Христос подорожник!» А вот что Максимову говорили в Сибири – в Тобольской губернии, когда он выезжал с крестьянского двора, куда завернул по дороге:

«Угостивши «на доброе здоровье», меня проводили обычным для святой Руси и вековечным напутствием:

–Счастливого пути!

–Добрых встреч! – подговорил кто-то сбоку.

Неровен час – на грунтовых дорогах всякая беда может случиться: настукает бёдра и спину на глубоких ухабах, которые в Сибири называются нырками; в ином месте выбросит из саней; в лесу нахлещет лицо сосновыми ветками. Летом колесо сломается, а починить негде; лошади пристанут посреди дороги, а сменить их нечем; мост провалится, они все такие непрочные, и т.п. Я сел в кошёву. Ямщик оглянулся: всё ли-де готово, ладно ли уселся, не забыл ли чего?

–С Богом! – отвечаю я ему.

–С Богом – со Христом! – проговорил он и ударил по лошадям.

–Скатертью дорога! – подговорил кто-то со стороны.

1Из недавних книг о разных аспектах этой тематики см., к примеру: Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М., 2003; Балдин А. Н. Протяжение точки: литературные путешествия. Карамзин и Пушкин. М., 2009; Матвеев А. В. Традиционная культура путешествия населения Среднего Прииртышья: (XIX – первая треть XX в.). Омск, 2010; Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010. См. также: Randolph J. W. The Singing Coachman or, The Road and Russia’s Ethnographic Invention in Early Modern Times // Journal of Early Modern History. 2007. Vol. 11. № 1–2. P. 33–61.

2Максимов С. В. Крылатые слова. М., 1955. С. 267–269.

271

напутствий, однако звучит оно уже несколько иронично и тем самым переключает речевую ситуацию, переводя её в насмешку. Между тем изначально это выражение явно было обычным добрым напутствием, указывающим на желательность того, чтобы дорога была ровной и гладкой, как скатерть1. Уподобление пути-дороги скатерти, половику, ткани, отрезу материи, верёвке, нити – древнее и хорошо засвидетельствованное у русских и у многих других народов, как древних, так и современных2. Например, подарком умершей бабке-повитухе в Полесье был рушник или фартук. Его клали к ней в гроб или же отправляли для неё на «тот свет» с другим покойником. По заключению Г.И. Кабаковой, такой подарок преподносился, во-первых, потому, что «ткань и есть “женские деньги”». А вовторых, потому, что отрез ткани «более всего соответствует миссии повитухи», поскольку про неё говорят, что она «дарогу стлала рибёнку впуть»3. В поэме И. С. Аксакова «Бродяга» (1846–1850) есть это традиционное сравнение:дорога!» появляется здесь

Прямая дорога, большая дорога! Простору не мало взяла ты у Бога:

Ты вдаль протянулась, пряма, как стрела, Широкою гладью, как скатерть, легла4.

Следы вполне серьёзного употребления выражения «скатертью дорога!» сохранились, к примеру, у П. И. Мельникова-Печерского в романе «В лесах» (вторая половина 1850-х – начало 1870-х гг.): «Путь вам чистый, дорога скатертью!..» (Кн. 1. Ч. 1. Гл. 16); «…Дорога тебе скатертью – Бог в помощь, Никола в путь!» (Кн. 1. Ч. 2. Гл. 10)5. У него же в рассказе «Медвежий Угол» (1857) дважды повторено обычное для XIX в. сравнение гладкой, хорошей дороги со скатертью: «Что за дорога туда! Ровная, гладкая – ни горки, ни косогора, ни изволочка, – скатерть-скатертью»; «Хороша дорога в Чубаров – скатерть-скатертью»6. Вот и герой поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» (1860–1870-е гг.) старик Савелий рассказывал, что прежде крепостные крестьяне из его деревни жили себе поживали за чащобами и болотами, никто к ним добраться не мог – ни помещик, ни власти. Потом провели туда дорогу, и всё стало по-другому: «А ныне – барин под боком, // Дорога скатерть-

1Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь: ок. 6000 фразеологизмов. 3-е изд., испр. и доп. М., 2005. С. 639.

2Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 201.

3Кабакова Г. И. Отец и повитуха в родильной обрядности Полесья // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры / сост. Е. А. Белоусова; отв. ред. С. Ю. Неклюдов. М., 2001. С. 125.

4Цит. по: Михельсон М. И. Русская мысль и речь. Своё и чужое. Опыт русской фразеологии: сборник образных слов и иносказаний. М., 1994. Т. 2. С. 258.

5Мельников П. И. [Андрей Печерский]. В лесах // Мельников П. И. [Андрей Печерский]. Собр. соч.: в 8 т. М., 1976. Т. 2. С. 251; 1976. Т. 3. С. 368.

6Его же. Медвежий Угол // Там же. 1976. Т. 1. С. 187–189.

272

скатертью… // Тьфу! прах её возьми!..»1 Такое напутствие могло быть частью пословицы. В рассказе Н. С. Лескова

«Леди Макбет Мценского уезда» (1864) о жизненных неприятностях сказано: «Но не всё дорога идёт скатертью, бывают и перебоинки»2.

Это напутственное выражение сходно по первоначальному своему смыслу с иным, ныне менее известным – с пожеланием чистого (то есть ровного, гладкого, безопасного) пути. У Мельникова-Печерского в романе «В лесах» (Кн. 2. Ч. 3. Гл. 12): «Женщина, поровнявшись (так! – В. К.) с Таней, говорит:

желали доброго пути словами: «Рушнiчком дарожка!»5 Да и сейчас дети или иностранцы, услыхав выражение «Скатертью дорога!», нередко воспринимают его как вполне приемлемое благопожелание (и даже весьма красивое в своей образности)6.

В общем, выражение «скатертью дорога!» было вполне уважительным напутствием и лишь со временем всё чаще начинало звучать иронически.

Подобным же образом происходило изменение стилистической окраски другого напутного выражения: «Бог с вами!» Сейчас эти слова обычно воспринимаются как попытка закончить неприятный разговор – например, с неохотой соглашаясь или же стараясь побыстрее отвязаться от докучливого собеседника. Однако в прошлом это выражение имело самый очевидный, прямой смысл – им напутствовали, призывая Божью помощь. Во время Крымской войны А. А. Фет служил в лейб-гвардии уланском полку. Весной 1854 г. полк выступил на охрану прибалтийского побережья от курсировавшего по Балтике английского флота. И вот великий князь, шеф полка, уже в походе произвёл смотр людей и лошадей, а после обратился к офицерам с такой речью: «Поздравляю вас, господа, с походом. Государь император поручил мне приветствовать вас. Вам, быть может, первым предстоит честь встретить врага.

1Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо // Некрасов Н. А. Полн. собр. стихотворений: в 3 т. Л., 1967. Т. 3. С. 151. Ср. суждение из заметок нашего современника, жителя мегаполиса, который восхищался Россией как единственной страной, «где бы ты отъехал от миллионного города всего два часа и попал бы в самую первозданную глушь…». По его словам, другая бы власть, «шустрая, понаделала бы разных дорог, привела бы всё в порядок и всё бы испортила, а тут идёшь неделями и вокруг восхитительная глухомань, подгнившие, рухнувшие мосты, провалившиеся дороги, оставленные деревни, и всё заросло травой и кустарниками…» (См.: Щепанская Т. Б. Указ. соч. С. 37.)

2Лесков Н. С. Леди Макбет Мценского уезда: очерк // Лесков Н. С. Собр. соч.: в 11 т. М., 1956. Т. 1. С. 104.

3Мельников П. И. [Андрей Печерский]. В лесах. Т. 3. С. 390–391.

4Красиков М. М. Мотив дороги в традиционной народной культуре украинцев // Культурное пространство путешествий: материалы науч. форума. 8–10 апр. 2003 г. / ред.-сост. Е. Э. Сурова. СПб., 2003. С. 69.

5Агапкина Т. А., Виноградова Л. Н. Проводы // Славянские древности: этнолингвистический словарь / под общ. ред. Н. И. Толстого. М., 2009. Т. 4: П (Переправа через воду) – С (Сито). С. 286.

6См., например: Ломб К. Как я изучаю языки. М., 1978. С. 109–110.

273

Все вы здесь дворяне, и я уверен, что вы исполните свой долг. Прощайте, бог с вами!»1

С. В. Максимов, путешествуя по Русскому Северу, выезжал зимой 1856– 1857 гг. из г. Пустозерска на р. Печоре в с. Куя, что находилось ещё дальше к северу по реке. Местный житель напутствовал его так: «С Богом, счастливый тебе путь-дорога!»2

Провожая кого-либо в дальний путь или отправляясь сами, призывали на помощь Бога, Богородицу, Николая Чудотворца, Михаила Архангела и др.

Дорожное приветствие бывало обязательным при встрече – вне поселения на дороге, а также если кто-то догонял кого-либо на своём пути. Часто при этом произносили пожелание «доброй встречи». А в Костромском крае говорили: «Ковыль по дороге!»3 Ковыль, который стелется под ногами, как бы устилая, разглаживая путь, это что-то вроде дороги-«скатерти» под ногами путешествующего.

В Вятском крае в начале XX в. при встрече и ещё при входе в чужой дом говорили: «Здорово живитё»4.

Русский писатель-демократ и собиратель народного творчества В. А. Слепцов в путевых очерках «Владимирка и Клязьма», которые он писал прямо во время своего пути из Москвы – по знаменитой дороге Владимирке – во Владимирскую губернию, приводил такой вот эпизод. Мужик в повозке, подвозивший Слепцова, хотел закурить, но огонька при нём не было.

«Он стал погонять лошадей, крича прохожему:

– Эй, ты, милый, постой!

Прохожий мужик в холстинном зипуне, с лаптями и пилою на плечах, остановился и снял шапку.

–Мир-дорога!

–Добро жалуйте!»5

Слова «мир-дорога!» были в те годы обычным дорожным приветствием у простых русских людей. Вот, например, мимолётная зарисовка из романа Мельникова-Печерского «В лесах»: «…Повстречал он на пути Патапа Максимыча.

– Мир-дорога! – приветливо крикнул ему Чапурин»6.

1Фет А. Воспоминания. М., 1983. С. 273–274.

2Максимов С. В. Год на Севере. Архангельск, 1984. С. 387.

3Седакова И. А. Языковые и культурные стереотипы в ритуальном этикете славян: приветствия // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре: сб. ст. / сост. Л. Л. Фёдорова. М., 2009. С. 235.

4Фищев А. В. Вятская старина. Днепропетровск, 1997. С. 91.

5Слепцов В. А. Владимирка и Клязьма // Слепцов В. А. Соч.: в 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 316–317.

6Мельников П. И. [Андрей Печерский]. В лесах. 1976. Т. 4. С. 311.

274

Да и забывшийся ныне вежливый ответ: «Добро жалуйте!» – тоже нередко звучал в подобных ситуациях.

По описанию Слепцова, вскоре после того мужик, едучи дальше, принялся рассуждать и сравнивать:

«– Вот диковина-то!

–Какая такая диковина!

–Что мне один купец сказывал!

–Что же он?

–Из Сибири купец, богатеющий; я его возил; и что он мне сказывал! Вот хошь бы, к примеру, у нас какая заведение? У нас коли ежели нагоняет меня кто на дороге, то я ему сейчас поклон: мир-дорога! а он мне беспременно говорит: добро жалуйте! А у них, в этой самой в Сибири, ежели я, к примеру,

вас нагоняю, то я сейчас: мир-дорога! а вы мне: подковыривай небось! Ей-богу! Вот диковина-то! “Подковыривай небось!” Ха-ха-ха!»1

По суждению С. В. Максимова, «путник в дороге, догнавший другого пешехода, добрым приветом «мир дорогой» зачуровывает, заговаривает его

всвою пользу…»2 На Среднем Урале при встрече двух человек на дороге в ответ на приветствие: «Мир дорогой» – надо было отвечать: «Милости просим3.

Само это выражение выдаёт подспудное ощущение странника, что тут, в пути, слишком часто бывает «не мирно».

Родившийся в 1879 г. П. П. Бажов в автобиографической повести «Дальнее

– близкое», которую он писал во второй половине 1940-х гг., вспоминал, как герой, десятилетний мальчик, вместе с родителями ехал по летнему пути из родных мест, из Сысертского горного округа, на учёбу в Екатеринбург. Мальчик сам взялся править лошадьми, как большой. И вот они уже подъезжали к Екатеринбургу – «встречный поток принял вид беспрерывной вереницы». Очевидно, обыватели выезжали за город, на гулянье в Мещанский бор. Бажов, припоминая прошлое, писал: «У нас на заводе большинство знает друг друга. С детства нас приучали кланяться старшим при встречах. Этот обычай соблюдался и при встречах в лесу, в поле, на дороге. Были разные формы приветствия. Когда, например, встречаешь или обгоняешь за пределами селения, должен сказать: “Мир в дороге”. Если люди расположились на отдых или сидят за едой, тоже за пределами завода, надо говорить: «Мир на стану»,

а если просто разговаривают: «Мир в беседе», и так далее. Весь этот ритуал я знал хорошо и дорогой не забывал снимать свою шапку-катанку и говорить

1Слепцов В. А. Указ. соч. С. 317.

2Максимов С. В. Крылатые слова. С. 224.

3Чагин Г. Н. Мировоззрение и традиционная обрядность русских крестьян Среднего Урала в середине XIX – начале XX века: учеб. пособие по спецкурсу. Пермь, 1993. С. 128.

275

а один какой-то, ехавший в блестящей развалюшке, как у нашего заводского барина, с кучером вудивительной форме,закричал:

–Здравствуй, молодец! Поклонись от меня берёзовому пню да сосновому помелу, а дальше, какпридумаешь!– и захохотал.

Обескураженныйнасмешкой, я обернулсяк отцу, а онпосмеивался:

–Научил тебя городской, кому кланяться? То-то и есть. Тут, брат, всякому кланяться – шапку скоро сносишь. Да и не стоит, потому – половина жулья. Этот

вот, может, на гулянье едет, чтоб кого облапошить. А тоже вырядился! Извозчика легковогонанял. Знай наших!»1

Это весьма показательное описание. В условиях большого города традиционные этикетно-обрядовые нормы действовать перестают. Притом что основное занятие большинства жителей, кажется, не имеет особенного значения для разрушения этих норм: что в деревне, что в горнозаводском посёлке – если люди знают друг друга, то вежливость при встречах распространяется и на знакомых, и на незнакомых. И вообще, как теперь ясно, уральские горнозаводские посёлки во многом сохраняли традиционный, полукрестьянский, артельнообщинный уклад жизни, несмотря на то, что это вроде бы промышленный, рабочий край. Да, промышленный, да, рабочий… Но только труд там у многих был сходен скорее с сезонными промыслами, вот и рабочие совсем не походили на класс пролетариев, какимионидолжныбыть помарксовым прописям.

Свидетельство Бажова позволяет также понять, как могло происходить ироническое переосмысление традиционных уважительных этикетных формул: вместо «Мир-дорога!» с предполагавшимся непременным ответом «Добро

жалуйте!» – отклик «Подковыривай небось!», а вместо «Мир в дороге» с приподыманием шапки – то улыбочки, а то и насмешливые реплики встречных горожан. И смысл старинного вежливого напутствия «Скатертью дорога» искажался насмешливыми продолжениями, вроде «буераком путь!» Да в конце концов и само такое прощальное упоминание о «скатерти» стало обозначать выпроваживание нежеланныхгостей.

Разумеется, напутствия и дорожные приветствия могли быть весьма разнообразными, здесь шла речь лишь о самых распространённых. Важно то, что они возникали и укоренялись в народной речи при ситуациях, когда пути-дороги бывали долгими, трудными, изобиловавшими опасностями.

1 Бажов П. П. Дальнее – близкое // Бажов П. П. Соч.: в 3 т. М., 1986. Т. 3. С. 140.

276

Костяшов Ю.В.

БФУ, г. Калининград

Колхозники и религия: из истории повседневности первой атеистической области СССР1

Созданная на землях бывшей Восточной Пруссии Калининградская область стала первой «атеистической» областью СССР2, в которой вплоть до Перестройки сохранялся полный запрет на деятельность религиозных организаций. В настоящей статье на основе протоколов колхозных собраний3, других архивных документов и материалов интервьюирования первых переселенцев4 будет рассмотрено, как удовлетворялись религиозные потребности колхозников-переселенцев в послевоенные годы, какие методы использовали власти для борьбы с «религиозными пережитками», каким образом русские крестьяне взаимодействовали с остававшимися на территории края немецкими священнослужителями и какое значение имела религия в повседневной жизни калининградского крестьянства.

Начало массового заселения Калининградской области было положено подписанным Сталиным постановлением Совета министров СССР от 9 июля 1946 г., которое предусматривало переселение на добровольных началах 12 тыс. семей колхозников из 23 российских областей и из Белоруссии. Всего же до конца 1946 г. в сельскую местность переехали 58,8 тыс. чел., а в 1950 г. численность сельских жителей области достигла 205,4 тыс. чел. и затем оставалась примерно на этом же уровне до конца XX в.

В сообщении Калининградского облисполкома в Совет по делам Русской православной церкви (СРПЦ) при Совете Министров СССР от 12 октября 1948 г. по поводу религиозной обстановки во вновь образованных колхозах говорилось, что крестьяне-переселенцы «завезли с собой и религиозные пережитки», при этом особо были выделены прибывшие из Воронежской, Курской и Тамбовской областей, среди которых оказалось немало лиц, ранее замеченных в религиозной деятельности, а именно: священники, бывшие

1Статья подготовлена в рамках проекта по гранту РГНФ № 12-01-00047 «Переселенческие колхозы в Калининградской области в 1946–1953 гг.: история повседневности».

2Схожей ситуация была, пожалуй, только на Южном Сахалине после окончания Второй мировой войны (Ср.: Ким И.П. Религиозная политика советского государства на Южном Сахалине и в Кенигсбергской/Калининградской области в 1945-1947 гг. // Ученые записки СахГУ. Южно-Сахалинск, 2009. С. 45-46).

3Подробнее об этом виде источников см.: Костяшов Ю.В. На колхозном собрании: Штрихи к истории заселения Калининградской области в 1946 году // Вопросы истории. 2003. № 9. С. 132–138.

4Интервьюирование переселенцев 1945–1953 гг. проводилось под руководством автора статьи в 1988–1991 гг. Полные тексты 320 интервью хранятся в Государственном архиве Калининградской области, частично они были опубликованы в книге: Восточная Пруссия глазами советских переселенцев: Первые годы Калининградской области в воспоминаниях и документах. СПб., 2002.

277

служители культа, церковные старосты, активисты так называемых «двадцаток» (т. е. инициативных групп по регистрации религиозных общин). Этот «церковный актив» с первых же дней после поселения на новом месте «стал активизировать чувства верующих», распространял так называемые «святые письма», пытался создавать «двадцатки» и т. д.1 В других сообщениях за этот же год отмечалось, что в селах «совершаются обряды крещения детей на дому через повивальных бабок», родители «запрещают своим детям вступать в пионеры», мешая тем самым «развертывать пионерское движение»2.

Другим способом удовлетворить свои религиозные потребности стали частые поездки калининградских крестьян в соседнюю Литву, где Русская православная церковь имела некоторое количество зарегистрированных общин и действующих храмов. С другой стороны, распространилась практика «наездов священников» из Литвы для проведения религиозных обрядов на дому у колхозников. В документах областных органов власти отмечалось, что райисполкомы «с этим делом примирились» и никак такой незаконной деятельности «бродячих проповедников» не противодействуют. Особенное возмущение вызвал случай, произошедший в селе Тимирязево Славского района, где прибывший по приглашению колхозников православный священник из Литвы в декабре 1948 г. «производил массовое крещение детей» с разрешения сельского совета3.

Наконец, в воспоминаниях первых переселенцев упоминается и такой знаменательный факт, как посещение православными верующими немецких кирх и костелов. Дело в том, что на территории области после войны оставалось около 140 тыс. немецких граждан из числа мирного населения, чья депортация в Германию началась только в конце 1947 г.4 По подсчетам А.П. Бахтина, после окончания войны на территории области имелись 223 культовых здания, в том числе 124 «совершенно целых»5. Побежденным немцам, в отличие от победителей-русских, разрешалось регистрировать религиозные общины, пользоваться культовыми зданиями и совершать религиозные обряды6. В 1947 г. в области на законных основаниях действовали шесть лютеранских общин, пять католических и одна баптистская (по 100–200

1 Православная община Калининградской области. История создания (по документам ГАКО) / публ. А.Н. Федоровой // Калининградские архивы. Калининград, 2001. Вып. 3. С. 248.

2Там же. С. 244.

3Там же. С. 258, 264.

4См.: Костяшов Ю.В. Выселение немцев из Калининградской области в послевоенные годы // Вопросы истории. 1994. № 6. С. 186–188.

5См.: Бахтин А.П. Кёнигсбергские кирхи // Запад России. 1994. № 4. С. 169–172.

6См.: Маслов Е.А. Германское население Кёнигсбергской / Калининградской области в религиозной политике

СССР первых послевоенных лет // Религия и политика в XX веке. М., 2005. С. 202–233.

278

человек в каждой). Одновременно на продовольственное довольствие было зачислено 38 священнослужителей-немцев, которые получали карточки на снабжение по нормам советских госслужащих1.

Об обращении русских переселенцев к немецким пасторам рассказал, например, один из первых переселенцев А.Я. Мудров, который в 1947 г. наблюдал в лютеранской кирхе такую картину: «Там старушки: и наши, и немки — молятся вместе. Во где Интернационал! Мир, и нет никакой вражды меж собой!»2. Об этом же явлении писал в докладной записке зам. председателя облисполкома П. Шевердалкин в Совет по делам РПЦ: «Верующее население… прибегает к отправлению религиозных обрядов в общинах католического культа и их духовенства»3. Любопытно, что после отъезда немцев православные верующие в некоторых местах попытались занять бывшие немецкие храмы и даже договаривались с католическими и лютеранскими священнослужителями о передаче им ключей от культовых зданий4.

Казалось бы, самым простым и логичным способом решения проблемы удовлетворения религиозных потребностей новоселов была регистрация православных общин. Известно, что в годы войны и сразу после ее окончания православная церковь получила больше свободы, были открыты многие храмы5. Тем более, что среди переселенцев нашлись инициативные граждане, знавшие советское законодательство в этой сфере и готовые к преодолению всех возможных бюрократических барьеров на пути к легализации религиозной деятельности. Начиная с 1947 года в местные органы власти, правительство, СРПЦ, патриарху Алексию, Сталину, «председателю СССР

Швернику» шел поток заявлений, под которыми стояли подписи десятков и сотен жителей Калининградской области. На заявлении 1948 г. крестьян из колхозов «Завет Ильича», имени Жукова и имени Молотова Гвардейского района имеется 316 подписей6. С учетом того, что местные колхозы были малочисленные (до их укрупнения в 1950 г. в среднем на сельхозартель приходилось 43 крестьянских двора и 96 трудоспособных7), можно считать, что заявление было поддержано большинством членов трех упомянутых колхозов.

1Клемешева М.А. Религиозная обстановка в Калининградской области в первые послевоенные годы // Калининградские архивы. Калининград, 1998. Вып. 1. С. 174.

2Восточная Пруссия глазами советских переселенцев. С. 180.

3Православная община Калининградской области. С. 249.

4Маслов Е.А. На пути к религиозному подполью // Культурный слой: Гуманитарные исследования. Калининград, 2006. Вып. 6. С. 19.

5Ср.: Государственно-церковные отношения в России (опыт прошлого и современное состояние). М., 1996; Васильева О.Ю. Русская православная Церковь в политике советского государства в 1943–1948 гг. М., 1999; Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верующие: 1941–1961 гг. М., 1999 и др.

6Государственный архив Калининградской области (ГАКО). Ф. 246. Оп. 2. Д. 18. Л. 23–25.

7ГАКО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 4. Л. 8; Ф. 139. Оп. 9. Д. 123. Л. 1, 10; Д. 174. Л. 1, 10.

279

Несомненный интерес представляет мотивация заявителей в том виде, как она излагалась в обращениях во властные инстанции. Люди ходатайствовали об открытии церкви, так как «везде церковь есть, а у нас нет»; «ближайшая церковь в Вильнюсе»; «совершать крещение, отпевать умерших некому»; «люди скучают»; «молодежь ходит в клуб», а «старым некуда пойти

впраздник»; «если бы имелся храм, они бы тверже оседали на Калининградской земле»1. Последний мотив о необходимости

«патриотического воспитания» на чужой земле, встречался, пожалуй, чаще

всего. Во многих случаях люди были согласны на то, что если нет возможности иметь священника постоянно, то «хотя бы присылать в праздники»2. А самый

оригинальный аргумент в пользу открытия церкви был высказан одним руководящим работником Советского района, который заявил, что такой шаг

позволил бы «воздействовать на религиозно настроенных колхозников через священника в части лучшей их работы»3.

Все эти просьбы либо оставались без ответа, либо инициаторам

сообщалось об отклонении заявления как «не имеющего достаточных оснований»4. Показательно, что надзирать за религиозной жизнью в области

вфеврале 1947 г. был назначен уполномоченный Совета по делам религиозных культов (СРК) при Совете министров СССР А. Глазких, которому поручалось «выявить и учесть функционирующие религиозные общины и служителей культов, оформить и ввести их деятельность в установленные советским законодательством рамки»5. При этом ему было прямо запрещено заниматься проблемами православных верующих, а уполномоченный от Совета по делам РПЦ в области так никогда и не был назначен.

Между тем верующим приходилось отправлять религиозные обряды тайком на дому. Почти в каждом доме были иконы, с которыми тщетно боролись партийные ячейки и сельские пропагандисты. Так, на открытом партийном собрании в колхозе им. Е. Ковальчук обсуждалось поведение

коммунистов, которые «не могут перевоспитать членов своих семей и в квартирах имеют иконы, отсюда и невыполнение партийных поручений». Один из уличенных в идеологическом отступничестве (тов. Новиков) попытался оправдаться следующим образом: «Я член партии уже со стажем 25 лет, но не сумел воспитать жену, которая держит в комнате икону, но это

1ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д. 18. Л. 1–25.

2Православная община Калининградской области. С. 252.

3Там же. С. 245.

4Восточная Пруссия глазами советских переселенцев. С. 179–182.

5В начале нового пути. Документы и материалы о развитии Калининградской области в годы деятельности чрезвычайных органов управления (апрель 1945 – июнь 1947). Калининград, 2004. С. 209.

280