Диссертация Трубицын

никто не решался в силу отсутствия здесь надежных сведений о численности населения и количестве посевных площадей. Нефедов делает смелый шаг вперед: он разрабатывает методику применения теории на косвенных данных

(обострение борьбы за землю, нехватка продовольствия и голод, социальная напряженность), указывающих, по его мнению, на перенаселение.

Автор выделяет фазы развертывания кризиса. Так, «период восстанов-

ления (или внутренней колонизации)» характеризуется наличием свободных земель, ростом населения, расширением посевных площадей, основанием но-

вых поселений, низкими ценами на хлеб, высоким уровнем потребления. «Периоду сжатия» свойственны отсутствие свободных земель, высокие цены на землю, малоземелье и разорение крестьян, рост крупного землевладения и распространение ростовщичества и аренды, низкий уровень потребления ос-

новной массы населения, рост цен на хлеб. Для «периода экосоциального кризиса» характерны голод, восстания и гражданские войны, гибель больших масс населения, принимающая характер демографической катастрофы, лик-

видация крупных собственников и перераспределение собственности, соци-

альные реформы, принимающие масштабы революций1.

Автор обнаруживает 55 таких циклов в Египте, Месопотамии, Северной Индии и Китае и подвергает их анализу. Он распространяет теорию и на ме-

ханизмы политической и социально-экономической трансформации и гово-

рит о причинах перехода от «частнособственнического общества» с харак-

терной для него индивидуальной или семейной собственностью и демокра-

тией (или олигархией) к «этатистской монархии» с ее автократией и господ-

ством государственной собственности. Возможен и обратный переход; и все это – под влиянием демографической динамики. Есть и другие формы –

«классический феодализм», «частнособственническая монархия», «сословная монархия», но они носят скорее переходный между двумя противоположны-

ми формами характер2.

1Там же, с. 6 – 7.

2Там же, с. 8.

111

Разные регионы показывают разные особенности проявления этой зако-

номерности, тем более, что большое влияние на нее оказывают войны. Так,

Ближний Восток, и изобиловавший завоеваниями, и уже с древности, по мнению автора, переживавший демографические кризисы, трансформиро-

вался под влиянием и внешнего воздействия и внутреннего давления. В Ин-

дии мальтузианский кризис проявился лишь в конце средневековья, нехватка ресурсов стала ощущаться только в XVII в., и динамика происходила глав-

ным образом под воздействием внешнего фактора. В Китае демографические кризисы были ярко выражены уже с древности и в силу относительной изо-

ляции страны происходили в чистом виде1.

При всей стройности теории, здесь есть обстоятельства, которые стано-

вятся серьезным препятствием при отсутствии прямых данных о численности населения. Что, если причиной малоземелья крестьян является не демогра-

фический рост, а рост крупного землевладения, и он первичен по отношению к перечисленным эффектам фаз сжатия и экосоциального кризиса? А ведь в отечественной историографии Востока имеется и даже господствует именно социально-экономическая версия циклов, в соответствии с которой они опре-

деляются периодами активной «приватизации», приводящей к малоземелью

ибезземелью крестьян со всеми вытекающими последствиями. И эти циклы,

ипроцесс приватизации обнаруживаются уже в древности – в Египте и Дву-

речье, в то время как прямые данные о перенаселении здесь отсутствуют, по отношению к древности и средневековью они имеются только в Китае. Как пишет А.В. Коротаев, «Восточная Азия представляет собой единственный регион, по которому имеются прямые данные об исторической популяцион-

ной динамике»2. Поэтому безоговорочно теория принимается историками только по отношению к Китаю3. Напомним, Д.Б. Прусаков в работе о Египте

1Там же, с. 20 – 21.

2Коротаев А.В., Малков Н.Л., Халтурина Д.А. Законы истории. Математическое моделирование исторических макропроцессов. Демография, экономика, войны. М., 2005. С. 264.

3См.: Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века. М., 2005; См., также: История Востока: В 6 т. Т. 4: Восток в новое время (конец XVIII – начало XX в.): Кн. 1. М., 2004.

112

связывает экологические кризисы с изменениями природы, а не с демографи-

ческим ростом, доказательств которого он здесь не обнаруживает.

Надо сказать, что сторонники теории демографических циклов, указывая на чрезвычайно важные обстоятельства (исчерпание ресурсов аграрной эко-

номики традиционного типа с одновременным ростом населения), не связы-

вают это с ускорением социально-экономического развития. Они признают,

что кризис земледелия и описанная ситуация в деревне сопровождались рас-

цветом городской экономики, но далее указания на этот факт не идут. Как было уже сказано, Нефедова интересует демографический кризис и его фазы именно как причина социальных и политических катастроф, но не как пред-

посылка развития. Однако попутно его исследования подтверждают гипотезу о том, что ресурсное сжатие порождает развитие, хотя это развитие и приво-

дит на Востоке к откату, к реакции деспотического общества. Он отмечает,

что рост населения и нехватка земли ведут к социально-экономической трансформации: «одним из главных следствий перенаселения является раз-

витие деревенского ремесла, переселение крестьян в города, рост городов»1.

Насколько об этом можно судить по имеющейся литературе, эта связь не берется во внимание практически никем, а возможно, ее и нельзя увидеть и сделать из нее должные выводы, находясь только на уровне эмпирической истории. Теоретическая история и философия позволяют предположить, что именно ресурсный и территориальный кризис традиционной аграрной эко-

номики направляет общество в сторону технологической и социально-

экономической интенсификации, в сторону индустриального и капиталисти-

ческого развития. Но для этого необходимо отвергнуть тезис о неизбежно-

сти развития всех социальных систем, преодолеть индетерминистский под-

ход к развитию, в соответствии с которым оно происходит само по себе.

Второе исключение – концепция Л.С. Васильева, суть которой состоит в принципиальном различении Востока и Запада по роли в их структуре част-

нособственнических отношений. Рыночные отношения и государственные

1 Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ. С. 53.

113

вертикали присутствуют и на Западе, и на Востоке, в чистом виде ни того, ни другого нет, но принцип структурной организации Запада – «государство в рынке», принцип Востока – «рынок в государстве»1. Никакой рост производ-

ства на Востоке, никакое его материальное богатство (большую часть исто-

рии оно было здесь несравнимо больше, чем на Западе) не приводит к изме-

нению этой структуры. Это имеет важное методологическое значение: коли-

чественные характеристики будут не всегда показательны, потребуются ин-

дикаторы, отражающие качественные структурные изменения.

О влиянии ресурсов автор пишет в рамках проблемы возникновения государства, считая его необходимым фактором «давление в условиях хоро-

шо заселенного пространства. Когда оно достигает критической точки, со-

здается импульс, силовое поле, убыстряющее процесс социально-

политической интеграции»2. И хотя историк не говорит об интенсивно-

сти/экстенсивности, некоторые тезисы указывают на характер воздействия природно-климатического фактора. Земли Эллады, пишет он, «были не очень пригодны для зернового земледелия, что вызвало к жизни массовую колони-

зацию. Греки активно занялись торговлей и мореплаванием и стали основы-

вать колонии... Эпоха Великой колонизации подготовила Грецию к архаиче-

ской революции VIII – VI вв. до н.э., имевшей уникальный характер и поэто-

му принявшей облик социальной мутации»3. В этой социальной мутации он видит причину возникновения западного общества, принципиально отлича-

ющегося от восточного: «главным итогом трансформации структуры был выход на передний план почти неизвестных или слаборазвитых в то время в остальном мире частнособственнических отношений в сочетании с господ-

ством товарного производства при отсутствии сильной централизованной власти и при самоуправлении общины города-государства». Однако нужна непосредственная причина этой мутации, и здесь автор осторожен: «трудно

1Васильев Л.С. Генеральные очертания исторического процесса (эскиз теоретической конструкции) // Философия и общество. 1997. № 1. С. 89–155; Васильев Л.С. История Востока: в 2-х т. Т. 1. М., 2003. С. 78 – 79.

2Там же, с. 59.

3Там же, с. 144.

114

сказать, что явилось причиной архаической эволюции», но в любом случае это «благоприятные географические условия», не поясняя, однако, что под ними подразумевается1. Здесь выявляется необходимость отличать благопри-

ятные условия уже происходящих изменений (в данном случае – отдельные острова и полуострова, независимые от могущественных ближневосточных империй, требующие не единого хозяйственного организма, управляемого государством-собственником, а индивидуальной активности) от условий,

благоприятных для сохранения и расширения прежнего способа производ-

ства (типично восточного, основанного на ирригации, коллективных трудо-

вых усилиях и административном контроле центральной власти).

Указания на понимание ресурсной ограниченности как фактора развития обнаруживаются при работе над проблемой задержки исторического разви-

тия народов Экваториальной и Южной Африки. По мнению автора, «едва ли не первым» фактором здесь следует считать природно-климатические усло-

вия2. По этому вопросу мнения в литературе также расходятся в диапазоне от оценки условий как «излишне легких», не стимулировавших переход к высо-

копродуктивному земледелию, до «излишне трудных» якобы не пригодных для зернового земледелия. Но из работы Васильева видно, что они могут и сходиться. С одной стороны, «скудное питание, минимальная одежда, про-

стейшее жилище» не стимулировали поиска и не вели к выработке навыков высокопроизводительного труда, с другой, не было не только стимула, но и возможности – пригодных для высокопродуктивного земледелия почв3.

Однако при всем этом, проблему модернизации, поставленную как «ге-

незис капитализма», автор явно не связывает с дефицитом естественных ресурсов. В обоих первичных очагах индустриального общества – Западной Европе и Японии – он усматривает влияние внешнего фактора – колонизации и торговли, которые, по его мнению, пробудили к жизни и вывели на первый

1Там же, с. 15.

2Там же, с. 462.

3Там же.

115

план частнособственнические структуры отношений в ущерб государствен-

ным или феодальным1.

Методологически важно отметить попытку автора дать типологию во-

сточных обществ в зависимости от уровня развития, природных условий и богатства ресурсами2. Но, хотя природные условия стоят на первом месте среди перечисляемых факторов трансформации, их подробный анализ в ра-

боте отсутствует, имеется лишь конечная оценка. Автор применяет шкалиро-

вание (условия «низкие», «средние», «выше средних»), что является досто-

инством, а на сегодняшний день – необходимостью исследования модерни-

зации, однако за этим шкалированием не видны реальные показатели.

Обобщая, можно утверждать, что автор не рассматривает стесненность как фактор структурных изменений, да и вообще оставляет вопрос о причи-

нах трансформации без ответа, ограничиваясь привлечением идеи «бифурка-

ции» и «мутации», а непосредственные причины модернизации сводит к внешнему влиянию, что сближает его позицию с представителями историче-

ской макросоциологии и сторонниками «мир-системного анализа», по мне-

нию которых, модернизация происходит под влиянием скорее внешних, чем внутренних факторов. При этом он выдвигает оригинальную концепцию,

фиксирующую фундаментальное отличие восточного общества от западного,

– идею реципрокного обмена, выросшего на Востоке до масштабов дистри-

бутивного государства, излагает с данных позиций историю, но не формули-

рует проверяемых теоретических положений.

Третье исключение связано с применением математических методов.

Следует отметить наличие существенного прорыва в отечественном истори-

ческом востоковедении в виде их применения Д.В. Деопиком3, однако среди многочисленных вопросов, затронутых ученым, отсутствует интересующая нас проблема. Кроме того, будучи посвященными частным проблемам кон-

1Васильев Л.С. История Востока: в 2-х т. Т. 2. М., 2003. С. 15, 239 – 245.

2Там же, с. 264.

3Деопик Д.В. Количественные методы в изучении исторической информации: «проверяемая история». М.,

2011.

116

кретных стран в конкретные периоды их развития, эти исследования слабо работают на выведение общих законов истории. В большей мере на решение данной задачи направлены работы в области клиодинамики (Л.Е. Гринин,

А.В. Коротаев), результаты которых, как было показано в параграфе 1.1., не противоречат исследуемой закономерности. Однако данное направление вы-

ходит за рамки традиционной эмпирической истории, его теоретико-

методологические основания будут анализироваться в следующем параграфе.

Исследования предпосылок и закономерностей «современного эконо-

мического роста» В.А. Мельянцева занимают важное место в ряду работ по истории модернизации1. «Современный экономический рост» (главный тео-

ретический конструкт предлагаемой концепции) основан на широком приме-

нении новых технологий, физического и человеческого капитала, возраста-

ющей роли производительности труда2. Особая ценность изысканий состоит

виспользовании эмпирического материала в области экономической истории

вдлительной перспективе – обобщение данных простирается до самых исто-

ков становления современного индустриального общества. Важнейшая мысль, вытекающая из работ автора, состоит в том, что хронологически мо-

дернизацию нельзя ограничивать индустриальной революцией. Запад добился немалых успехов еще до начала «современного экономического роста»: в XI

– XVIII вв. общий индекс развития здесь увеличился примерно в 4 раза, тогда как по основным регионам Востока (Китай, Индия, Ближний Восток) он в лучшем случае не изменился. Отставая по общему уровню развития от веду-

щих азиатских государств в конце первого тысячелетия в 2,4 – 2,6 раза, к

началу промышленного переворота западноевропейские страны превзошли их уже почти вдвое. Это подкрепляет и другую отстаиваемую нами мысль –

промышленная революция скорее результат, чем предпосылка или причина процесса, приведшего к появлению современного индустриального общества.

1Мельянцев В.А. Генезис современного (интенсивного) экономического роста и проблемы догоняющего и перегоняющего развития в странах Запада, Востока и России. М., 2004; Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М., 1996.

2Мельянцев В.А. Генезис современного экономического роста.

117

И при изучении этого процесса нельзя ограничиваться периодом промыш-

ленного переворота и двумя-тремя веками европейской истории непосред-

ственного перед ним: истоки его лежат значительно глубже.

Большинство тезисов подтверждают существование интересующей нас закономерности. В частности, историк подчеркивает, что важнейшим направлением рационализации хозяйства модернизирующихся стран стала особая форма интенсификации труда, основывающаяся на росте его качества и мотивации, увеличении гибкости и мобильности рабочей силы, росте от-

ветственности, дисциплинированности и профессионализма. Он отмечает также «сравнительно ограниченные» ресурсы» стран Запада, подчеркивает отрицательные для развития последствия ресурсного изобилия1.

Однако имеются и противоречия. С одной стороны, автор воспроизводит тезис о необходимости преодоления рентоориентированных настроений в развивающихся странах, с другой – среди проблем российской, например,

модернизации подчеркиваются недостаток ресурсов и тяжелые климатиче-

ские условия, а на Востоке – демографические кризисы. Это станет противо-

речием, если задаться вопросом о причинах социально-исторического разви-

тия, поскольку из предложенной концепции остается неясным, что движет интенсификацию. Автор и сам признает, что вопрос о причинах «современ-

ного экономического роста» как объективного исторического процесса оста-

ется пока нерешенными, а «ускоренный рост» Запада в прединдустриальную эпоху – и вовсе загадкой. Рассуждая над ней, Мельянцев осторожно перечис-

ляет возможные условия и факторы, в совокупности, видимо, претендующие на причину. Среди них находится то обстоятельство, что европейцы «сумели в целом избежать деструктивных социально-политических шоков, связанных с завоеваниями кочевников», с чем сложно согласиться. Воспроизводится также весьма распространенный тезис о том, что «многократные попытки объединения Европы изнутри силовыми способами в конечном счете терпели неудачу: ввиду ряда факторов, в том числе географической фрагментации, в

1 Там же.

118

Западной Европе сложилась своеобразная (быть может, уникальная) система равновесных конкурентно-контрактных отношений, препятствовавшая обра-

зованию губительной для прогресса монополии власти и сформировались от-

носительно независимые, децентрализованные источники силы и влияния:

церковь, города, феодалы, гильдии, университеты»1.

Соглашаясь с данным тезисом по факту, мы сомневаемся в том, что это является причиной трансформационного процесса, а не ускоряющим его об-

стоятельством. Среди историко-географических зон Востока есть немало крупных регионов, где природные и социальные условия в течение почти всей истории препятствовали созданию централизованных деспотических монархий, сдерживающих (в этом автор абсолютно прав) развитие экономи-

ки и общества. Среди них – Ближний Восток и Передняя Азия, где никогда не было недостатка в конкурентной борьбе между политическими центрами,

Индия, а также материковая и островная Юго-Восточная Азия.

Отмечает автор и то, что странам Запада были в меньшей степени при-

сущи черты произвола и паразитизма, в силу чего им удалось аккумулиро-

вать социальную энергию, необходимую для трансформации их отсталых экономических систем, запуска механизма саморазвития. Этому способство-

вали и социально-институциональные особенности европейского сообще-

ства, рост свободных городов, региональной и межстрановой торговли, секу-

ляризация церковной собственности, практика огораживания. Немалую роль в создании предпосылок роста сыграли повышение степени имущественной и личной безопасности купца и ремесленника, активизация предпринима-

тельской деятельности вследствие Реформации и распространения проте-

стантской этики, укрепление позиций «третьего сословия» в ходе буржуаз-

ных революций и реформ, колониальная экспансия европейских государств2.

Соглашаясь с тем, что данные обстоятельства благотворно влияли на развитие, мы сомневаемся, что даже в совокупности их можно отнести к

1Там же.

2Там же.

119

причинному ряду, поскольку появились они уже в процессе этой трансфор-

мации, являются ее следствием.

Противоречие и в другом. С одной стороны, автор указывает на дефицит ресурсов как на интенсифицирующий фактор, с другой, пишет об ограниче-

нии демографического роста как ускоряющем факторе развития: «в позднее средневековье жители западноевропейских стран стали придерживаться ра-

циональных принципов регулирования рождаемости и планирования семьи,

практикуя безбрачие, поздние браки, ограничение числа детей. Эти особен-

ности поведения жителей Северо-Западной Европы (а также Японии) в нема-

лой мере способствовали увеличению сбережений, социальной мобильности населения, повышению его квалификации и образования»1. Здесь также воз-

никают проблемы с установлением причинно-следственной связи: полагаем,

что эта «рационализация демографического поведения» стала результатом уже идущих в обществе трансформационных процессов.

Не менее важными представляются рассуждения над проблемой разви-

тия России. Прежде всего здесь отмечается, что предпринятые ею попытки догоняющего развития в течение трех последних столетий были малоэффек-

тивны, и несмотря на определенные успехи в развитии культуры, науки и об-

разования, а также немалые экономические и социальные жертвы, она не су-

мела вплоть до последнего времени создать механизм интенсивного эконо-

мического роста2. В ряду причин находятся и природные условия. В частно-

сти, автор констатирует, что Россия с ее огромными природными ресурсами

(земля, недра, леса, пушнина и т.п.) испокон веков считалась потенциально богатой страной, населенной, однако, в своей массе бедными людьми. Но здесь же он утверждает, что некоторыми из ресурсов Россия в силу специфи-

ки географического расположения была в значительной мере обделена. В

частности, речь идет о морских коммуникациях, отсутствие которых препят-

ствовало развитию экономических и культурных контактов с внешним ми-

1Там же.

2Там же.

120