Танцуй

Inverted Tree

ведущего к разочарованию, а потом к цинизму, который неизбежно кристаллизовался в ненависть к существам, которых они более всего желали и всячески преследовали. В конце этого цикла нет счастья. Я испытывал отвращение к такого рода действиям. Я знал, что внутри меня находились некие искры поэтического потенциала. Моя жизнь не должна иссякнуть в беспокойном стремлении успокоить неукротимое стремление, насытить ненасытный голод, который ни одна земная женщина не могла бы понять? И поэтому я жаждал обрести некоторую туманную форму спасения в руках метафизического идеала или идола - всего лишь куклы, игрушки, забавы, отражения в воде..., но кого?

Я не мог ответить на этот вопрос; и я не мог предположить, что было куклой, и кто был кукловодом. Но разве я беспокоился? Кукла божественно танцевали на своем таинственном основании хаоса; почему бы мне не поклоняться ей, отдавать ей все желание, так чтобы оно затем исполнялось своим собственным образом?

«Все физическое является в то же время метафизическим», сказал Шопенгауэр. Почему я должен искать среди физических отражений эйдолон7, когда идеальный Идеал - Идол - переводит мои сокровенные желания к немедленному исполнению с помощью средств слишком сложных для моего понимания? И для меня, поэзия - искусство судорог души с мимолетным видением этой метафизики, этого великого эйдолона - состоит в силе размещения слов и создания ритмических эффектов таким образом, что поэт и его читатель могут воссоздать с каждым прочтением поэмы сущностный экстаз, который она порождает. Бодлер говорил: «В создании всей возвышенной мысли присутствует нервное сотрясение мозга, которое может ощущаться в мозжечке».

Я чувствовал это во вращении колеса между бровями, именно перед моими полетами из окна, и я также испытывал его, хотя и редко, когда писал стихи; и с логикой - без сомнения, сумасшедшего - я настаиваю на связи этих двух переживаний и в некоторой степени их идентификации.

Когда кто-то смотрит через окно, или буквально оставляет все свои чувства в полете в метафизических мирах идолов и идеалов, это нервное

7 Эйдолон – в эзотерике — астральный двойник человека, фантом, тень или «тонкое тело». При определённых условиях может являться живым в форме привидения. (прим.перев.)

41

Inverted Tree

сотрясение мозга становится наиболее заметным; и я считаю, что если нужно было записать однажды высшее заклинание, высшее колдовство, сущностное стихотворение будет мгновенно уничтожено, как открытие глаза Шивы. Произойдет большой взрыв, оставляя не более чем маленькую кучку золы - как пепел сгоревших благовоний, вокруг кумира Орджена; в то время, когда выше, зависая в ленивом течении, миры формировались бы и распадались, словно на погребальном костре небесного аромата.

Все это время Котави смотрела на меня.

- Смотрите!, - сказала она, указывая, - а вы говорите, у вас нет желания женщин.

Она была права; было невозможно скрыть знакомый физический сигнал. Она опустила веки. Солнце было на западе, однако до сих пор изливало горящее золото с неба. Сцена спокойствия после бури нашего противостояния подействовала на меня теперь, и я привлек ее к себе. Ловким движение она сбросила алую полоску, и мы слились. Она была, как я уже говорил, столь же проворна, как обезьяна, и мы снова и снова перекатывались на песке как играющие звери. По мере приближения кульминации мы скатились в водоем, подняв брызги. Мы упали, захваченные сумасшедшим танцем как идол Яб-Юм8. Ее волосы извивались под водой как призрачные водоросли, и ее лицо выглядело чудовищной мозаикой в зеленом водовороте. Мы всплыли все еще соединенные и перекатились на берег. Она лежала подо мной задыхаясь, глядя дикими глазами, как солнце погружается в Аменту.

Бухта тихо плескалась в вечерних отсветах; Котави лежала рядом со мной как бархатная тень. Мой гнев исчез в тумане истощения, и лунные испарения вскоре омыли нас нежным золотом. Во всем мягком великолепии этой блистательной тени Земли, мы объединились и растаяли. Я уже не знал или не беспокоился о том, сон это или бодрствование. Когда мы лежали в блаженстве объединения, я имел возможность путешествовать в космос, связывать звезду со звездой и испытать восторг, экспансивность и бесконечность, которых я не знал ранее в бодрствующей жизни. Когда это закончилось, она двинулась вверх

8 Яб-юм (тиб. «отец-мать») — в буддийской иконографии (танках) изображение божеств и будд в любовном соитии (майтхуна) со своими супругами. Этот приём восходит к традициям Тантры и обозначает собой единение двух противоположных начал, мужского и женского. (прим.перев.)

42

Inverted Tree

по отвесной стороне скалы, и я остался один, хватая воздух, пытаясь призвать ее обратно, но тщетно. Как она так легко поднялась по плоской гладкой поверхности, я не знаю; но я понял, что она ушла, и потеря опустошила меня. Осталась только одинокая белая чайка, сидящая на самой вершине скалы; она вызывала туманно знакомые воспоминания, которые начали преследовать меня, когда спускался сон. Я упал на пески под куполом из лазурита.

12

На следующий день, я бездельничал на песке, тщетно ожидая

поэтического шевеления достаточно сильного для взрыва на бумаге. Ничего не выходило, и я начал размышлять о возвращении Котави с игристым элем! Когда я внимательно изучал горизонт, отдаленные звуки смеха плавали над волнами. Вглядываясь через плечо скалы - Скалы Котави - я заметил группу девушек, танцующих на краю воды в Овраге Крум, который отделял Крик Сондерс от залива Манктаун напротив Кротт Энда. Группа была слишком далеко, и я не мог рассмотреть их в отдельности, но я догадался, что это были студентки из общежития на окраине Кермстоу. Мое тело все еще покалывало от удовольствий, полученных с некоторыми из них, но именно сейчас у меня не было особого желания быть замеченным. Я был довольно хорошо скрыт, и если бы они приблизились к бухте от моря - что требовало бы исключительной силы и мастерства в плавании - любая попытка выйти на землю даст мне достаточно времени чтобы избежать встречи.

Они резвились в воде, и через некоторое время, кажется, решили вернуться на свое место на берегу. Я услышал их смех громче, когда они побежали вверх по берегу и начали танцевать под не слишком профессиональное звучание тамбуринов и свирелей. Позже я увидел, как они разделились на разные группки, что напомнило мне медовый ритуал Греты, и возможно намеревались наслаждаться в уединении каменистых оврагов. Я снова сел и смотрел на прыжки нескольких дельфинов, на среднем расстоянии. Они появились на фоне волн, как черные и блестящие фантомы. Меньшая форма, не больше, чем точка, неуклонно приближалась к берегу, и я понял с досадой, что одна из купальщиц действительно решилась исследовать впадины за пределами оврага Крум. Я сдвинул мои

43

Inverted Tree

снасти за «Скалу Котави» и ждал, глядя, как пловец постепенно приближается. Я чувствовал себя достаточно защищенным от обнаружения, так как подобные сомкнутым челюстям камни ниже на берегу являлись более вероятным местом отдыха для несомненно истощенного чемпиона.

Явидел, как она достигла берега, вытянулась во всю длину на песке на несколько минут, затем направилась к скалам. Она села на низкий камень,

ия мог видеть, что она была действительно великолепным существом. Стройная и проворная, она была хорошо сложена и изящно сформирована; льняные волосы, аккуратно обрезанные, точно повторяли форму её черепа, как шлем. Она отдыхала, приподнявшись на одной руке, и смотрела на море. Я обнаружил настроение уныния и тоски в наклоне ее спины и длинной свободной драпировке ее рук и плеч, переливающихся и сверкающих морской пеной. Она была, возможно новенькой в общежитии и, напуганная дерзкой и открытой чувственностью других, пыталась бежать в эту почти недоступную бухту. Затем она внезапно поднялась, присела и помочилась. С жестоким порывом волнения я заметил, что она мочилась назад; не слегка, как Сигрид но довольно заметно. Этот анатомический атавизм — редкий у не примитивных народов, и он добавлял пикантную приправу к ее очарованию. Затем она резко повернулась и, увидев меня в первый раз, густо покраснела. По крайней мере, я был прав насчет ее скромности! Она бы стремительно убежала обратно в море, если бы я не подхватился в быстром преследовании. Она бросила на меня панический взгляд безуспешно борясь с сильным встречным течением. Я кричал в восторге, танцуя неподалеку, поднимая тучи брызг. Она была восхитительно прекрасна, в той степени совершенства, которую редко можно найти. В ее глазах я читал испуг сдерживаемый горячим ожиданием, когда она безмолвно позволила волнам увлечь её к горячему склону Скалы Котави.

Янашел, когда привел ее туда, что она была еще более прекрасна, чем я предполагал, и я не могу передать то немедленное и экстремальное воздействие, которое она на меня оказывала. С застенчивой настороженностью, которую я не мог объяснить, она опустилась на песок и закрыла голову руками. Затем она откинулась назад, красная от смущения, приняв позу молчаливого согласия без какой-либо очевидной воли с ее стороны. Понимая, что часть ее смущения была обусловлена особенностью

44

Inverted Tree

ее анатомии, я нежно освободил её от купальника, который она поспешно натянула на бегу, увидев меня, перевернул ее и соединился с ней сзади. Выяснилось, что я был единственным человеком в целом мире способным понять природу ее особенности и яркая кровь доказала ее признание.

Чуть позже её голова сонно отдыхала в моих коленях, и я попытался поговорить с ней. Она была очевидно новенькой в Кермстоу и плохо говорила на английском: «Я, Хельга».

Сложность ситуации была почти патетической. Я хотел сказать, насколько великолепной она была; какими красивыми были её ноги и насколько обворожительно сводящими с ума были аскетические черты её лица. И я хотел похвалить ее за храброе плавание вокруг Сондерс Крик, которое действительно было очень опасным. Но я полагаю, что ее неспособность понять меня в целом, была удачна; это спасло меня от выражения всех тех действительно значительных вещей, которые невозможно передать словами и которые поэтому действительно являются тайными.

Наши тела были заряжены ощущениями, которые заполняли пространство нашего бытия, как молнии, прыгающие между гигантскими электродами. Осыпая ее лицо поцелуями, когда она лежала, распластавшись на песке, я собирался быть более конкретными, когда убийственная атака пришел из ниоткуда.

Белая чайка, кружась и крича, набросилась на меня, беспощадно нанося удары в мою шею и плечи клювом и хищными когтями. Хельга закричала в страхе, когда я откатился от нее, по-дурацки подставляя себя прямой атаке. Чайка нырнула прямо на меня, и я поднял руки, чтобы защитить свои глаза. Свист ее крыльев звучал зловещим аккомпанементом к его высокому прокалывающему визгу, который перемешивался с воспоминаниями о пронзительной ругани, отзывающейся эхом в шумном воздухе. К счастью для меня, клюв пропустил мои глаза, но задела мою щеку, когда взмахи и мелькание ее крыльев временно ослепили меня. Я накрыл голову одеялом. Кровь стекала по моей спине, окрашивая песок на пляже. Хельга истерически рыдала и пыталась найти укрытие в пещерах.

Я сел, задыхаясь и прикладывая к щеке носовой платок. Рана была не глубокой; я был очарован богатой, красной, мутной струйкой, блестевшей

45

Inverted Tree

на солнце. На одеяле была другая кровь, и я благоговейно позволил части моего потока смешаться с ней.

Я внезапно повернулся, пораженный и смущенный непонятным чувством вины, почти позора, хотя и не от раскаяния. Котави стояла в нескольких шагах от меня со свежими продуктами в руках; ее глаза тлели, ее губы сложились в насмешливую улыбку. Она плюнула с холодным ядом на кровавую микстуру. Я чувствовал, что силы оставили меня. Мои нервы были доведены до истерики приступом тревоги, и я мог думать только о Хельге и болезненных ассоциациях, которые она будет нести по жизни в связи с этим роковым днем, в который были украдены её цветы. Добавьте к этому, что у меня не осталось сил, чтобы успокоить Котави, или удовлетворить ее, и вы сможете оценить мое состояние унизительного страдания.

Когда я снова посмотрел на Котави, она улыбалась. Все следы ее первоначальной реакции исчезли. В её взгляде угадывалась плутовское выражение и мой дух воспарял. Она откупорила бутылку и, умирая от жажды, я выпил стакан пива и начал поглощать сэндвич с курицей. Затем Котави легла под палящим солнцем, и сказал мне, что она покинула Карфакс.

Я перестал есть, и молча упрекал себя за глупость, в которой не отказал себе, и из-за которой потерял теперь Котави. Она прочитала мои мысли и насмешка вернулась на её губы.

- Дурак, - сказала она, - вы думаете, что я ухожу из-за вас?

Последнее слово было сказано с такой иссушающей ироничностью, что

явздрогнул.

-Вы ребенок, если думаете, что эти ваши сексуальные шалости могут как-то на меня повлиять.

Она говорила достаточно равно, но я обнаружил в ее тоне оттенок ревности. Поэтому я не отвечал. Решив, как она думала этот вопрос, она продолжила рассказывать мне о том, что утром она получила новости о смерти ее матери. Она и ее мать жили на материке, в Грантлингэме; и Котави приехала в Кермстоу продолжать учебу, потому что Кермстоу

46

Inverted Tree

славился прекрасной библиотекой и музеем, которые могли помочь в азиатских исследованиях, занимавших её в то время.

-Вы должны пойти со мной, - сказала она. И тон ее голоса не оставил сомнений в том, что это было приказание, а не приглашение. Я сидел молча, доедая второй бутерброд.

-У меня есть хороший дом, и там вы можете провести время в сочинении стихов.

Снова насмешки. Она была одета в плотное хлопковое платье павлиньего голубого цвета, и она выглядела мрачно прекрасной, как будто в оболочке из призрачного света, который странно контрастировал с блеском дня. Она подняла одно колено и положила на него подбородок, мечтательно глядя на море. Ясная пустота неба было лучезарно спокойной; я едва мог поверить в недавнее дикое нападение, или бурю страсти. Конечно, Хельга должно быть была ундиной, забредшей сюда из глубины!

Котави вздохнула, и заговорил о своей матери и своей ранней жизни в Гохати, в штате Ассам, где они обе родились. Сундари была девушкой танцовщицей, связанной с одним из самых крупных храмов в Ассаме и Северо-Восточной части Бенгалии. За время её карьеры ей были открыты многие тайны, и Котави была плодом союза, о котором мать ничего не говорила. Котави считала, что верховный жрец богини, которой поклонялись в храме, выбрал ее мать для очень сложного ритуала.

Во время рассказа Котави, я представлял все это - храм и пылающую землю, наполовину засушливую, наполовину изобильную с болотами и джунглями с чудовищной растительностью - и мне пришли на ум слова из стихотворения Оскара Рейлика:

Красное небо вечно горящее высоко над Болотом в испаряющемся тепле вечера

где мертвые лежат и видят горячие любовные сны…

47

Inverted Tree

Сундари стала чрезвычайно богатой, и она и ее дочь переехали на запад. Теперь, когда ее мать умерла, Котави по вековым неписанным законам своего народа пришлось взять на себя большую ответственность.

Япытался заставить ее понять, что для меня было бы бесполезно жить

сней в прекрасном доме Сундари; что я был бы счастлив, если бы она только иногда посещала меня и подтверждала во плоти то, что мы приняли во вне, на другой стороне «окна», на месте свидания.

Яне знаю, почему ее следующее замечание возмутило меня, потому что я в последнее время потерял интерес к идолу как таковому:

-Это будет закреплено соответствующими обрядами и поклонением.

-Но вы не можете взять идола с собой! - выпалил я, - он не ваш.

-Он также и не ваш, - спокойно и правдиво ответила она, - вы забрали его из комнаты вашего друга после его смерти вот и все. Это не делает его вашим, ибо это не была его воля.

-Нет! Но я уверен, он бы сделал это, он подозревал, что умрет преждевременно.

Загадочная улыбка играла на ее губах.

- Возможно! Но идол имеет свою собственную волю; мы являемся его марионетками.

Я был раздражен; хотя я чувствовал, я превзошел идола – получив за его пределами так сказать, свое новое состояние сознания - но я еще хотел сохранить его; возможно, из сентиментальных соображений. В конце концов, Орджен был моим другом.

- Откуда появился идол? - спросил я, и меня внезапно пронзила догадка.

- Он с моей родины, из Кампура, древнего места, теперь известного как Гохати.

Я слышал об этом уединенном регионе. Кампур был древней столицей Ассама и центром Тантры, формы поклонения, в которой женской энергии творения, воплощенной в виде первозданной богини, предоставляется

48

Inverted Tree

приоритет над всеми естественными и сверхъестественными силами. Это место имело загадочную историю, напоминающую древние египетские легенды об Осирисе, отрезанные члены которого были разбросаны по всей земле, освящая места, где они упали. Кампур считался особенно священным, потому что там упал половой орган богини Кали, когда бог Вишну расчленил ее после жертвоприношения Дакши.

Культы таких регионов часто кажутся неясными и противоестественными для умов незнакомых с тайными науками, которые знамениты на Востоке. Что касается таких вопросов, я предпочел держать разум открытым, особенно после моего собственного опыта в сферах сознания, который был довольно неожиданным для большинства западных людей. Так что я размышлял над словами Котави и держал язык за зубами.

Исполнив видимо неприятный долг, объясняя мне эти вопросы, она теперь казалось, хотела вывести меня из состояния уныния и пустоты, в которую повергла меня ее откровенность. Она подсела ближе и стала рассказывать смешные истории о своей родине и своих шалостях в детстве. Наш общий смех должно быть отдавался эхом по всему Ланглэнд Свип, или даже в далеком Грентлингеме, где дом её матери ждал нас на материке.

13

Со временем я все больше осознавал тот факт, что у Котави имелся в

отношение меня какой-то план, который я не мог понять. Это может показаться странным, но я не вернулся в Карфакс. Котави сказала, что она присмотрит за переездом идола и тем немногим, что находилось в моей комнате; и я был доволен, что она взяла на себя решение этого вопроса, не тратя попусту мое время в теплом течении Кови Харл.

Хотя я не написал ни строчки стихов, или чего-нибудь еще, когда упала ночь, пришло внутреннее волнение, которое было совершенно новым для меня.

И при этом я не нуждался в обычных предварительных действиях, чтобы увидеть на астральном окне очертания любопытного комплекса линий и углов, которые я ранее описал.

49

Inverted Tree

Я парил над сумрачной землей, и вскоре ко мне присоединилась большая белая чайка. Её кульбиты в мерцающей атмосфере наполняли меня невыразимым ожиданием и восторгом, ибо я знал, что когда белые перья будут сброшены и внутренняя сущность, отбросит свою пернатую мантию, проявится безупречный образ: манящим жестом приглашая меня на праздник под кружащейся воронкой переменчивых теней.

Но начиная с определенного момента образ начал колебаться и дрожать, неуверенно извиваясь между личностями Ромы и Котави. Этим особым моментом была смерть Сундари; и хотя я не мог понять его значения, я почувствовал его связь с изменением, которое я заметил в образе, переодетым в перья чайки. Он становился размытым, неуловимым, с каждым свиданием его все сложнее было заманить и узнать; он каким-то образом исчезал, уменьшался, отступал почти в призрачные измерения, как будто уходил на еще меньший материальный план.

Я указал Котави, что одного огня не достаточно, требуется еще и кровь; и что с момента кражи идола у меня, она больше не текла. Она осмотрела меня одним из ее наиболее проникающих взглядов и просто процитировала: «лучшей кровью является лунная кровь», - и добавила: «Вы думаете, что я неправильно служу мессу?»

Цитата была из малоизвестного гримуара, составленного западным оккультистом, который был посвящен определенными тантрическими адептами в секреты культа богини; и я взял это на заметку, сразу связав её с недавними загадочными происшествиями в Разамандал - в доме Сундари. Котави регулярно принимала молодых брачного возраста девушек, которых она находила предположительно на судах, стоящих на якоре в заливе Халмер.

Их размещали в просторном строении, прилегающем к помещению храма, где она установила идола. Она запретила мне входить в помещение храма, или посещать территорию, где девушки обучались ритуальным танцам и жестам рук, связанным с поклонением идолу. Я соглашался с её условиями до определенной точки, ибо я прочел в записях Орджена цитату из Tantrakalpadruma, которая настоятельно обращалась ко мне, как к поэту:

50