Культурология - экзамен

Термин «символ» долгое время не употреблялся в нашей научной литературе в адекватном ему значении. Его замещали словами «образ», «знак», «метафора», в ряде случаев использовали термины «сравнение», «аллегория», а иногда «тип». Все это, бесспорно, не всегда способствовало (а зачастую даже вредило) точной и объективной разработке ряда научных проблем. В «Философии символических форм» и «Опыте о человеке. Введение в философию человеческой культуры» содержится весьма оригинальная трактовка символа как ключа для понимания. Смысл, по Кассиреру, — это конструирующая идеальность духа, которая проявляется в знаках-символах. Главная функция символов у Кассирера — структурирование человеческого опыта. Чтобы подчеркнуть эту функцию, немецкий философ называет символы «символическими формами», а свою философию — «философией символических форм». Согласно Кассиреру функция «заключает в себе самостоятельную энергию духа, посредством которой простому наличному бытию придается определенное «значение», своеобразное идеальное содержание». Раскрытие значения через символ правомерно не только в познании, но и в искусстве, мифологии и религии. Образные миры их — порождение специфических функциональных актов. И если их символические оформления не однородны с интеллектуальными символами, то они равноценны по своему духовному содержанию. Символы с самого начала выступают с определенной претензией на объективность и ценность. Но при этом содержание, явленное нам в символе, выступает совершенно видоизмененным. Это связано с тем, что знаку присуще идеальное значение, которое как таковое застывает в нем. Он — представитель совокупности возможных содержаний, которые благодаря символической функции сознания организуются в замкнутое и устойчивое единство формы. Понятие памяти (или «воспоминания») по отношению к символу приобретает более богатый и новый смысл. Для того чтобы вспомнить какое-либо содержание, сознание должно каким-то иным образом, а не просто при помощи ощущения или восприятия внутренне освоить его. Одной из особенностей познавательной концепции Кассирера является то, что проблема человека решается у него параллельно с проблемой символа, мифа, языка и других символических форм. Концепция Кассирера объединяет основные положения культурной антропологии, философии культуры, философии языка, философии мифа и философии познания, которые тесно переплетаются между собой. Кассирер уточняет ставшее уже «классическим» определение человека. При этом мыслитель отмечает, что его собственная позиция не порывает, а конкретизирует рационалистическую традицию в философии. С его точки зрения, те великие мыслители, давшие определение человека как «разумное животное», к сожалению, не сделали в дальнейшем попытки описать и проанализировать многообразие человеческих поведенческих актов. В истории философии человека пытались понять с помощью психологической интроспекции. Э. Кассирер предложил в «Философии символических форм» альтернативный подход. Он исходит из предпосылки, что если существует какое-то определение природы или «сущности» человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциональное. Язык, искусство, миф, религия — это не случайные, изолированные творения, они связаны общими узами. Что касается философии культуры, то она у Кассирера начинается с утверждения, что мир человеческой культуры не просто скопление расплывчатых и разрозненных фактов. Человеческую культуру в ее целостности можно, по Кассиреру, описать как процесс последовательного самоосвобождения человека. Язык, искусство, религия, наука — это различные стадии этого процесса.

Если Э. Финк полагает, что миф, культ, религия, поскольку они человеческого происхождения, равно как и искусство, уходят своими корнями в бытийный феномен игры, то Кассирер выводит феномен культуры из

факта несовершенства биологической природы человека. Человек утратил свою первоначальную природу. Не можем сказать, почему это произошло. Сходный регресс — угасание, ослабление или утрата некоторых инстинктов — не является, вообще говоря, абсолютно неизвестным природному миру феноменом. «Частичная утрата (ослабленность, недостаточность, поврежденность) коммуникации со средой обитания (дефекта плана

деятельности) и себе подобным (дефект плана отношений) и есть первоначальное отчуждение, исключавшее прачеловека из природной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия, она осмыслена в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об утрате как плана деятельности («съедение запретного плода»), так и плана отношений в сообществе («первородный грех»). «Изгнанный» из природной тотальности, ставший «вольноотпущенником природы», как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать «мерки вида», преступать непреложные для «полноценных» животных табу, запреты, но лишь негативно свободным: не имеющим позитивной программы существования». Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные, нежели биологическая программа, образы поведения. Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами, иначе говоря, «окультурены». Действительно ли притупление инстинктов — продукт исторического развития? Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует. Человек всегда и независимо от культуры обладал «приглушенными», неразвитыми инстинктами. Виду в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи ХХ века обратили внимание на известную «недостаточность» человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы. Что касается человека как родового существа, то он был природно инстинктуально не развит. Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание. Его инстинкты угасли еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания, но и как животное. Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов.

Оказался такой шанс и у человека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях, человек бессознательно стал присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особость»; ведь все другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли. Но чтобы подражать животным, нужные какие-то проблески сознания? Нет, не нужны. Способность человека к подражанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая... Однако в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия. Итак, человек неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством.

Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде. «Человек обречен на то, чтобы все время, — пишет Ю. Н. Давыдов, — восстанавливать нарушенную связь с универсумом...». Восстановление этого нарушения есть замена инстинкта принципом культуры, то есть ориентацией на культурно-значимые предметы. Концепция символического, игрового приспособления к природному миру разработана в трудах Э. Кассирера. Отметим так-же, что социокультурная ориентация философии обострила интерес к категории символа, символического. Символическое стало фундаментальным понятием современной философии наряду с такими, как наука, миф, телос, язык, субъект и т. п. Поле исследований символического велико: философская герменевтика (Г. Гадамер), философия культуры (Й. Хёйзинга), философия символических форм (Э. Кассирер), архетипы коллективного бессознательного (К. Юнг), философия языка (Л. Витгенштейн, Ж. Лакан и др.). Исследования символического представлены в концепции символического интеракционизма (Дж. Мид, Г. Блумер, И. Гофман), где символическое рассматривается как «обобщенный» другой. Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических формах. Он обращается к трудам биолога И. Юкскюля, последовательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид,

развивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам. Юкскюль начинает с изучения низших организмов и последовательно распространяет модели их на другие формы органической жизни. По его убеждению, жизнь одинаково совершенна всюду: и в малом, и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой ецепторов и системой эффекторов. Эти две системы находятся в состоянии известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человеческому виду? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и эффекторной системами развивается еще третья система, особое оединяющее их звено, которое может быть названо символической вселенной. В силу этого человек живет уже не просто в физической, но и в символической вселенной. Это символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляет эту сеть. Кассирер отмечает символический способ общения у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естественного, или субстанциального, бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены миром своих чувственных восприятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта или для божественного духа,

как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное становится для него реальностью. И только в человеческом интеллекте наличествует как реальность, так и возможность.

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между вещами и символами проясняются, как проясняются и отношения между возможностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие-либо препятствия, различие между реальностью и возможностью также перестает ясно восприниматься. Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа! Первоначально она возникла из самой природы, из попытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные другими живыми существами. Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершенным животным». Вовсе не через наследование благоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культура же не наследуется генетически. Из приведенных рассуждений вытекает логический вывод: тайна культурогенеза коренится в формировании человека как символического животного. В современной культуре постижение смысла невозможно без интерпретации природы символа.

И. КАНТ. ТРАКТАТ О ПЕДАГОГИКЕ

Человек – единственное создание, подлежащее воспитанию. Под воспитанием мы понимаем уход (попечение, содержание), дисциплину (выдержку) и обучение вместе с образованием. Под уходом понимается забота родителей о том, чтобы дети себе не навредили. Дисциплина выводит человека из животного состояния. Человеку нужен свой собственный разум. У него нет инстинкта, и он должен сам выработать план своего поведения. Но так как он, появляясь на свет совершенно беспомощным, то о нём должны позаботиться другие.

ДИСЦИПЛИНА не даёт человеку под влиянием его животных наклонностей уйти от его назначения, человечности. Д. – средство уничтожить в человеке его дикость. ДИКОСТЬ – есть независимость от законов. Дисц. Подчиняет человека законам человечности и заставляет его чувствовать власть законов. Но человек от природы имеет столь сильное влечение к свободе и раз только он её пользовался, он всё приносит ей в жертву. Нужно применять дисциплину весьма рано!!! Трудно переделать человека – следует любой прихоти. ОШИБКА – что в молодости никогда не оказывали противодействия.

Человек может стать человеком только путём воспитания. Поэтому недостаток в дисциплине и обучении у некоторых людей делает их в свою очередь плохими воспитателями своих питомцев. Тот, кто не культурен – груб, кто не дисциплинирован – дик. Упущение в дисциплине – большее зло, чем упущение в культуре, так как последнее можно наверстать, а дикость нельзя искоренить и возместить.

Воспитание – есть искусство, должно совершенствоваться, не отдельными людьми, а родом людским. Как происхождение, так и дальнейшее развитие этого искусства бывает механическим, без плана, по обстоятельствам, или разумным. МЕХАНИЧЕСКий ПУТЬ – много ошибок и недостатков – искусство воспитания должно стать разумным. Провидению было угодно, чтобы человек воспроизводил добро из самого себя. Нужно развить добро, от этого зависит счастье или несчастье.

Обязанность человека: самому себя совершенствовать, образовывать и, в случае склонности ко злу, развивать в себе нравственные качества. Главное при воспитании: приучить к ДИСЦИПЛИНЕ, РАЗВИТЬ УМСТВЕННО, привить ЦИВИЛИЗОВАННОСТЬ – обращать внимание на то, чтобы человек был умён, пригоден для человеческого общества, приятен и пользовался влиянием. Воспитание НРАВСТВЕННОСТИ – избрать такой образ мыслей, кот. Соответствует добрым целям. Мы живём в эпоху дисциплины, культуры и цивилизованности, но ешё далеко не в эпоху распространения нравственности.

Важно не просто дрессировать, натаскивать, но и чтобы дети научились ДУМАТЬ!

Воспитание бывает частным или общественным. Частное может иметь преимущество перед общественным, и наоборот. В смысле развития навыков и развития характера гражданина общест. В. имеет преимущество. Но как долго должно продолжаться воспитание? Одна из проблем Нужно научить питомца переносить ограничение его свободы и вместе с тем умело ей пользоваться.

ПЕДАГОГИКА делится на физическую и практическую. Практическое воспитание – должно образовывать человека, чтобы он мог жить как свободно действующее существо. Это воспитание состоит: 1) из школьно-механического образования, цель – приобретение умения; 2) из прагматического, цель – достижение разумности; 3) из морального, цель – нравственность.

ФИЗИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ - уход со стороны родителей. Избавлять от чрезмерного тепла – холодная жёсткая постель, закаливать, не пеленать ребёнка, не укачивать, так как вредно для ребёнка. Не бежать по 1 крику, не исполнять прихоти, что может испортить их сердце и нрав. Лучше давать ползать по земле, пока не научаться ходить – большая самостоятельность, без приспособлений! Нужно стараться, чтобы ребёнок ни к чему не привыкал, не допускать у него ни одной привычки!!! - Чаще менять детям обстановку. Ребёнок должен всегда чувствовать свою заботу, но чтобы не мешать свободе бругих; поэтому он должен встречать противодействие. Вредна праздность и беспрерывные ласки.Приучать к упражнениям и к играм. Ради игр ребёнок отказывает себе в других потребностях и привыкает обходиться без чего-либо. Физ. Культуру нужно отличать от практической и моральной!!!

КУЛЬТУРА ДУШИ – это физическое воспитание духа отличается от морального тем, что последнее имеет в виду только свободу, а первое – только природу. Физ. Культура духа делиться на свободную и школьную. Свободная – игра, школьная – серьёзное дело, принуждение, д. б. для ребёнка работой, а свободное – игрой. Ребёнок должен играть, но и должен научиться работать – это очень важно. Важно развивать память, не терпеть рассеинности.

Способ достижения и систематическое понятие общей цели воспитания:

1. Общая культура душевных способностей. Задача – умение и усовершенствование, чтобы укрепить душевные способности. Она бывает: а) физической, основа – упражнения и дисциплина, она для ученика пассивна; б) моральной, основа – принципы. Стремиться, чтобы ученик поступал из собственных принципов, а не по привычке, она для ученика активна. 2. Частная культура душевных способностей. Задача - развитие познавательной способности, чувств, способностей воображения, памяти, устойчивости внимания, остроумия.

Необходимо приучать к рассудительности, чтобы понимать о чём говоришь. Стыдить детей следует только, если они лгут. Нужно стремиться, чтобы ребёнок привыкал действовать по принципам., а не по каким-нибудь влечениям. Принципы должны рождаться в самом человеке. ГЛАВНОЕ ПРИ МОРАЛЬНОМ ВОСПИТАНИИ – ВЫРАБОТАТЬ ХАРАКТЕР. ХАРАКТЕР – ЭТО СПОСОБНОСТЬ ДЕЙСТВОВАТЬ ПО ПРИНЦИПАМ. Сначала это принципы школы, затем человечества. На людей у которых нет определённых правил – нельзя положиться! 1 - Характеру должно быть свойственно послушание, так как дети должны подчиняться известному закону необходимости. Стоит только ребёнку увидеть, что не все должны одинаково подчиняться одному и тому же закону, как он становятся упрямым. Так же необходимо рассказать об обязанностях.

Поощрять детей не стоит – делает их себялюбивыми и вырабат-я склонность делать всё за вознагрождение. Наказывать следует с осторожностью, чтобы дети видели конечную цедб наказания в своём исправлении, но никак не в гневе!!! Правдивость – 2 главная черта характера, кот. Следует вырабатывать у детей. Тот, кто лжёт, не имеет никакого характера. Наказание за ложь – лишить их уважения. 3 черта характера – общительность.

ПРАКТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ – 1) умение, 2) знание света, 3) нравственность. Знание света – искусство применять наше умение к определённому человеку. Искусство приличия – умение показывать себя с внешней стороны. Нужно уметь терпеть и воздерживаться. Выработка характера – состоит в твёрдой решимости хотеть что-нибудь делать и в действительности исполнять предположенное. Чтобы развить в детях моральный характер нужно знакомить детей с теми обязанностями, которые они должны исполнять, это обязанности по отношению к себе и к другим:

А) Обязанности по отношению к самому себе: проявление умеренности и воздержанности, обладание известным внутренним достоинством, не отрекаясь от него в своём собственном лице.

Б) Обязанности по отношению к другим. Развить почтение и уважение к праву людей, благодеяние. Ценить себя не со слов других , а по понятиям своего разума. Развить ПРЯМОТУ!

Все СТРАСТИ человека делятся на Формальные или материальные. Страсти первого рода: честолюбие, властолюбие и корыстолюбие. Страсти второго рода: сладострастие, стремление к обладанию вещами, влечение к развлечениям. Страсти 3 рода: любовь к жизни, к здоровью, удобствам.

Пороки же порождает злоба, низость или ограниченность. К 1 относятся: зависть, неблагодарность, злорадство. КО 2 : несправедливость, лживость, расточительность в деньгах, здоровье. Пороки 3 рода: отсутствие любви, скупость, лень. ДОБРОДЕТИЛИ бывают или добродетели заслуги, или только обязанности, или добродетели невинности. К 1: великодушие, благотворительность и самооблодание. Ко 2: правдивость, пристойность и миролюбие. К 3: честность, нравственность и умеренность.

ШИЛЛЕР (1759-1805). ОБ ЭСТЕТИЧЕСКОМ ВОСПИТАНИИ ЧЕЛОВЕКА.

Для решения на опыте указанной политической проблемы нужно пойти по пути эстетики, ибо путь к свободе ведет только через красоту. Здесь философ формулирует концепцию эстетического воспитания личности, акцентируя внимание на мирном, нереволюционном пути буржуазно-демократического преобразования общества. Анализируя современную эпоху, Шиллер признает неизбежность антагонистических классовых противоречий, объясняя это “отвратительными нравами культурных классов”, и также “грубостью и беззаконными инстинктами низов”. Преодоление противоречий действительности Шиллер видал только в искусстве, в эстетическом воспитании. Все содержание “Писем” и состоит в попытке доказать осуществимость этой утопии. Человек, пишет Шиллер, двумя путями может удалиться от своего назначения: стать жертвой “грубости” или “изнеженности и извращенности”. “Красота должна вывести людей на истинный путь из этого двойного хаоса”. В дальнейших рассуждениях Шиллера особое значение получают два понятия: “игра” и “эстетическая видимость”. Игра, по мнению философа, имеет большое значение в жизни человека. Она представляет собой деятельность, свободную от всяких практических целей. В игре человек реализует себя наиболее гармонична В процессе игры создается “эстетическая видимость”, которая отличается как от самой реальности, так и от воображения и фантазии.

Шиллер, разработавший (главным образом в «Письмах об эстетическом воспитании человека») категорию «побуждения к игре». В «игровом побуждении» разрешается противоречие между двумя противоположными побуждениями — «чувственным», физическим, и «формальным», нравственным; они действуют оба при условии соединения чувства и разума. Побуждение к игре, если его культивировать, делает личность многогранной и совершенной. Человек приобретает «живой образ», т. е. «образуется». Если предметом «чувственного» влечения является жизнь в самом широком смысле, а предметом «формального» — образ, то предмет «побуждения к игре» есть «живой образ», т. е. красота. Игра — это свободное, самодеятельное раскрытие всех сил человека: «Человек играет только тогда, когда он является человеком в полном смысле этого слова, и только тогда является он человеком вполне, когда играет».

В шестом из «Писем об эстетическом воспитании» Шиллер отмечал, что характерной чертой античного человека была целостность мироощущения: он ощущал себя частью природной целостности и представителем всего полиса. Не то "современный человек" — индивид новой эпохи, которая и тогда, и теперь обозначается словом "Modern". Он болезненно ощущает раскол с действительностью. Шиллер, как и Гёте, не был согласен с тем, что недостижимость идеала греческой целостности выносит окончательный приговор современности. Стремление к целостности, всегда свойственное человеку, должно быть поддержано. Этому должны служить эстетическое воспитание, философия, словом, культура в её единстве. Разорванный мир противоборствующих сил, представший в трагедиях Шиллера, в основных его философских сочинениях уступает место стремлению преодолеть противоположности. Вслед за Кантом в эстетическом он ищет середину между теоретическим и практическим («Письма об эстетическом воспитании»). Динамизируя кантовское противопоставление материи и формы, Шиллер говорит о влечении к материи — чувственном влечении — и влечении к форме. Итогом этих противоположно направленных устремлений ("чувственное влечение стремится быть определенным извне, воспринять свой объект, влечение к форме — само определять, создавать свой объект") является "влечение к игре, или инстинкт игры... Если предметом чувственного влечения является жизнь в самой широкой форме, а предметом влечения к форме — образ, форма (Gestalt), то предмет влечения к игре есть живой образ, т.е. красота. В прекрасном, в игре Шиллер надеется "восстановить внутреннюю целостность личности, расколотой в результате калечащего разделения труда, преодолеть историческое противоречие между реальным и должным в человеческой жизни, современном обществе".

Эстетическое воспитание – это замена религиозному воспитанию. Если раньше все люди были уверены и сейчас большинство уверены, что для того, чтобы воспитать человека, надо воспитать его религиозно, чтобы он обуздал чувственные стороны своего существа, тут же предложено было другое: надо воспитывать человека эстетически, потому что эстетически воспитанная натура уже имеет облагороженные чувствования, что предохраняет её от грубых проявлений телесно-чувственной стороны существа. Эстетическое воспитание облагораживает натуру настолько, что она может перейти из состояния природно-плотского, чувственного, в состояние нравственное. Значит, между чувственностью и нравственным поведением – звено – эстетическое воспитание (а не религия!). У Шиллера было рассуждение об истории: в истории человечества (исторический взгляд на развитие человечества) период деспотический имел место в древности и сейчас – это полное подчинение чувственной природе, варварское состояние. Идеал состоит в том, чтобы это варварское состояние сменилось нравственным состоянием, чтобы люди подчинялись нравственным законам. Шиллер говорит, что дикое деспотическое государство должно смениться сначала эстетическим государством, чтобы потом пришло нравственное государство. Здесь опять имеется ввиду, что воспитание рода человеческого должно в качестве этапа иметь именно эстетическое воздействие.

В "Письмах об эстетическом воспитании" Шиллер уточняет, что у человека есть два фундаментальных инстинкта: материальный и инстинкт формы. Первый связывает человека с чувственностью, а значит, с материальностью и бренностью бытия, второй, конечно, связан с рациональностью. Композиция двух тезисов не должна приносить в жертву чувственное начало, ибо тогда это была бы форма вне реальности. Предпочтительнее "игровой инстинкт" (вспомним кантианскую "свободную игру способностей"), опосредующий реальность и форму, случайность и необходимость. Игра и есть свобода. Для Шиллера первый инстинкт — это жизнь, второй — форма, игра — "живая форма", она же и красота. Чтобы оценить человека в рациональном смысле, следует сначала оценить его как существо эстетическое. Воспитать эстетически — значит воспитать свободным, ведь красота всегда свободна.

  В центр своей эстетической теории поставил игру Шиллер в «Письмах об эстетическом воспитании человека» (1793-94), подчеркнув, что он опирается на идеи Канта. Согласно Шиллеру, из «рабства зверского состояния» человек выходит только с помощью эстетического опыта, когда у него развиваются способность наслаждаться искусством («видимостью») и «склонность к украшениям и играм» (Статьи по эстетике. 1935, 281). Три глобальных «побуждения» свойственны человеку: чувственное побуждение, основывающееся на законах природы, «предметом» которого является жизнь; побуждение к форме, понуждающее дух с помощью «законов разума», его предметом является «образ», и побуждение к игре – самое высокое – «дает человеку свободу как в физическом, так и в моральном отношении», его предмет составляет «живой образ», который в понимании Шиллера предстает совокупностью всех эстетических свойств предметов и явлений и отождествляется с красотой.  В свою очередь красота сама выступает «объектом побуждения к игре», в которой дух человека обретает полную свободу, а сам человек совершенствуется. Смысл и главное содержание человеческой жизни Шиллер усматривает в игре как эстетическом феномене: «... человек должен только играть красотою, и только красотою одною он должен играть....человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет». На этом положении, подчеркивает Шиллер, со временем будет построено «все здание эстетического искусства и еще более трудного искусства жить» (245). Осознание эстетической сущности человека привело его к формулированию утопической идеи о некоем грядущем типе «эстетического государства», основу которого будет составлять свободная эстетическая игра человека и которое придет на смену историческим типам «динамического правового государства» и «этического государства».