2632

11

бытности культур, росте национального самосознания, стремлении на его основах строить социально-правовую организацию.

На фоне существующего ценностного плюрализма в мультикультурном мире право способно играть системно-организующую роль в социуме. Право, способно стать не только системой формальных предписаний, но и средством реализации универсальных ценностей, независящих от культурных, политических и иных взглядов, способно обрести новую значимость в обществе при условии своей легитимности. Легитимация в отличие от легализации не ограничивается обоснованием права ссылкой на закон, она ориентируется на внеисторические ценности. В результате легитимное право получает признание в обществе и становится действенным инструментом в регулировании общественных отношений. Легитимное право опирается на принуждение, которое является обоснованным применением силы, не имеющим ничего общего с легализованным насилием.

В философии права традиционно выделяют два типа правопонимания, по-разному решающих фундаментальный вопрос о соотношении права и закона. В рамках первого, легистского типа правопонимания право тождественно закону. Во втором типе правопонимания, юридическом, отстаивается позиция принципиальной неравноценности права и закона. По мнению представителей естественно-правовой концепции, работающих в рамках юридического правопонимания, закон (позитивное право) не может считаться истинным правом, поскольку зачастую закрепляет конъюнктурные и узкогрупповые интересы. «Истинным» правом и эталоном для действующих законов является естественное право. Естественное право – это идея закона, его дух, цель и высшая ценность. Существуют различные интерпретации естественноправовой концепции. То или иное толкование данной концепции зависит от последнего основания естественного права (Бог, человеческая сущность, Разум и др.), к которому апеллируется.

Сегодня легитимации позитивного права пытаются добиться двумя способами. Первый из них заключается в стремлении отразить в действующем

12

праве весь спектр индивидуальных и общественных интересов и ценностей и уравнять их значения. Такой способ обычно оправдывают категорией терпимости. Однако, на наш взгляд, он приводит к парадоксальной ситуации. Если уравнение различных интересов и ценностей необходимо для более эффективного диалога как способа объединения носителей различных мировоззрений, то такое объединение легко может превратиться в самоцель. Второй способ – это ориентация на ценностный нейтралитет. Он приводит к гиперрегуляции общественных отношений. В результате теряется целостность восприятия права, девальвируется сама идея права как интегратора общественной системы, служащего общей платформой социального взаимодействия.

Назрела объективная потребность в переходе от каузальной формы правового регулирования общественных отношений к формулированию фундаментальных руководящих положений, так как стихийный процесс возникновения юридических норм уже не позволяет достичь необходимого правового воздействия. Необходимы не просто абстрактные принципы права, а онтологические руководящие начала, лежащие глубже обобщения действующих законов. Эти начала способны закрепить как уже сложившееся в социальных отношениях, так и направить правовое регулирование «вперед», дать возможность сознательно и планомерно законодателю регулировать деятельность людей. Содержатся эти онтологические основания в естественном праве, цель которого состоит в достижении высших духовных ценностей.

Современное либерализированное позитивное право, напротив, старается избавиться от своих духовных корней, двигаясь в сторону максимальной нейтральности и формальности. Однако в традиционном понимании «права человека» не отражают фундаментальные принципы, связывающие людей на метафизическом уровне. Отказ от нравственно-духовной основы позитивного права приводит в необходимости тотального нормативно-правового регулирования общественной жизни, создается своеобразный правовой «тоталитаризм». В свете всеобщих и необходимых ценностей законы и правовое принуждение получают статус имманентных институтов общества, создающих

13

условия для гармоничного сочетания прав человека и общественное благо, культурного плюрализма и общих формально-юридических предписаний.

Исследование права осуществляется на диалектических принципах единичного, особенного и общего. Соответственно на догматическом уровне (аналитическая юриспруденция), уровне общей теории права и философскоправовом уровне. Каждый уровень имеет свой предмет, свои задачи и цели.

Главная задача аналитической юриспруденции заключается в разрешении трудностей, связанных с особенностями организации системы юридических норм. Круг ее вопросов ограничен проблемами прикладного характера. Ключевой характеристикой общей теории является разработка всего юридического инструментария, не сводимого к одним лишь нормам права. Общая теория охватывает правовую материю во всей её многогранности и существенных аспектах. Однако она не способна объяснить глубинные причины права. К примеру, она не дает ответ на вопрос, почему праву свойственна тенденция к гуманистической заданности. Помогает ответить на этот вопрос следующая ступень освоения правовой материи – философия права. Именно философско-правовая рефлексия способна служить плацдармом для плодотворной работы в осмыслении проблемного поля права и его обоснования с точки зрения предельных оснований. В рамках философии ставится сама проблема существования естественного и позитивного права.

Философия является особым постижением мира, отличным от научного способа познания действительности. Правовая догматика и общая теория права, являясь науками, познают закон. Обоснование же представляет собой принципиально другую задачу, отличную от целей познания. Она может быть решена только с внешних по отношению к закону инстанций.

И философия права, и юриспруденция стремятся раскрыть сущность своего предмета, но каждая – по-своему. Для юридической науки сущностью права являются его нормативность и обязательность, которые ему присущи в силу легистской его трактовки. Философия же познает право в перспективе абсолютных характеристик человеческого бытия. В философском понимании

14

сущность права сводится к рассмотрению ее в перспективе человеческого духа.

Философское обоснование позитивного права – это легитимация права в перспективе фундаментальных (предельных) принципов и ценностей, связанных с сущностью человека, которые могли бы оправдать применение принуждения. То есть философски легитимировать закон – означает показать его необходимость как универсального способа организации социальной жизни сопряженного с применением принуждения. Обращаясь к основам бытия, философия права через предельные основания и общую картину мира оправдывает необходимость позитивного права, легитимирует применение принуждения.

В § 1.2. «Современное состояние парадигмально-философской базы анализа права» сопоставляются марксистская и постмодернистская парадигмы, оказывающие наибольшее влияние на отечественные и на зарубежные философско-правовые школы.

На роль инстанций, обосновывающих право, претендуют различные философские концепции и дискурсы, каждые из которых интерпретируют право по-своему, апеллируют к реальным фактам бытия, доказывают необходимость права с позиций собственного предметирования и инструментария, опираясь на собственный парадигмальный контекст. Парадигмальнорациональное мышление является отправным пунктом анализа и главным интересом философии, так как в парадигме содержится не только модель постановки проблем, но и предлагаются пути их решения.

На Западе современной доминирующей парадигмой является постмодернистская парадигма. В рамках нее правовая реальность децентрализована, в результате чего границы дозволительного «размываются» для правосознания. Примером может служить работа «Доктрина девиантности» Роберта Унгера, который предлагает рассматривать существующие отклонения от социальных норм как базу для новых форм социальной организации. По нашему мнению, подобная позиция ведет к оправданию преступлений. Закон, если он правовой

15

по своему содержанию, устанавливает барьеры противоправным явлениям, и его развитие не может ставиться в зависимость от социально неприемлемых феноменов. Легализация преступлений противоестественна сути права, так как преступление имеет характер единичного, в то время как право носит характер всеобщего. В силу этого получается, что закон в интерпретации данной доктрины не сможет быть универсальным инструментом общественной интеграции. Кроме того, если признать преступление источником для закона, принуждение лишается своего легитимного статуса и превращается в инструмент подрыва общественного благополучия, вместо того, чтобы способствовать защите прав человека и общественных интересов в целом.

В рамках постмодернизма содержание права задается дискурсом и меняется вместе с ним. Получается, что право полностью детерминируется внешними условиями. Каждый индивид волен истолковывать содержание права так, как ему наиболее выгодно в конкретном случае. Самоценная свободная интерпретация в рамках постмодернизма настолько «легитимна», насколько обладает этим статусом официальное действующее право. Из подобного понимания права следует, что оно (право) в рамках постмодернистской парадигмы понимается исключительно как тождественное закону, что делает философский анализ не продуктивным.

Позиция отождествления права и закона близка марксистской традиции толкования природы права и принуждения. Согласно К. Марксу, по мере общественного прогресса должно снижаться значение закона и принуждения. При коммунизме благосостояние и культура народа настолько возрастет, что отпадет всякая необходимость в их существовании. Руководствуясь данным положением, советские правоведы старались подвести теоретические основания к замене права в СССР в преддверии наступления коммунизма системой общественных отношений (П.И. Стучка), социальной властью, вооружённой силой пролетариата (В.В. Адоратский), разновидностью экономических отношений обмена (Е.Б. Пашуканис).

16

Основная проблема, с которой столкнулись советские юристы, была связана с вопросом: как регулировать общественные отношения в переходный период, отказавшись от права? С одной стороны, буржуазное право уже не могло применяться после уничтожения того строя, в котором оно функционировало, а с другой стороны, продолжала существовать острая потребность в правовом регулировании «новой социальной общности», так как коммунистическая формация, не требующая правовых механизмов, еще не наступила. Одним из теоретических способов обоснования существовавшего «нового правового» феномена в переходный период было введение такого понятия как «пролетарское право». Взяв от буржуазного права только форму закона и отказавшись от его объективного естественно-правового содержания, пролетарское право заполнило образовавшуюся смысловую лакуну своим произвольным конъюнктурным смыслом. Из института, стоящего на страже закона, принуждение превратилось в узаконенное насилие, которое могло применяться по произвольно установленным правилам.

Фундаментальным недостатком всего марксистского правопонимания советского времени является положение о процессе «отмирания» права сразу после пролетарской революции. По классическим марксистским канонам при социализме в усеченном виде продолжает действовать буржуазное право под контролем пролетариата. Однако, право, в его естественно-правовом смысле, может существовать только в рамках государства, осуществляющего свои функции на основании общечеловеческих ценностей. При социализме возникает фундаментальное противоречие между пролетарским государством, провозглашающим возможность насилия для достижения целей пролетарского класса и правом как объективным феноменом, независящим от классовых целей и предпочтений. Марксизм не учёл тот факт, что право, содержащее в себе онтологическую идею, не может существовать в государстве с уничтоженным правовым пространством. Право, в его истинном смысле, не может существовать иначе, как только в условиях правового государства.

17

Этим объясняется и невозможность легитимации категории принуждения в рамках марксисткой концепции. Когда критерием принципов свободы, справедливости и добра, реализацию которых должно обеспечивать принуждение, становится классовый подход, возникает релятивизм в понимании допустимых средств принуждения. Отсутствует объективный надклассовый критерий, позволяющий отделить принуждение и насилие. Основные усилия советской юриспруденции были главным образом направлены на форму закона и не касались его естественно-правового содержания.

Итак, ни постмодернистская, ни марксистская парадигмы не способны легитимировать позитивное право и принуждение. Обе они обращены на формальную сторону закона, содержание которого задается социальными, экономическими, политическими детерминантами, и, самое важное, – для постмодернизма и для марксизма инструментом поддержания порядка является легальное насилие. Таким образом, встает вопрос о необходимости альтернативной парадигмы, в рамках которой право предстало бы как субстанциональный феномен, выражающий высшие ценности. Это позволило бы не только отграничить право от закона, принуждение от насилия, но и помогло бы вскрыть подлинную сущность права, которая, несомненно, связана с принуждением, однако не исчерпывается им.

§ 1.3 «Цивилизационная парадигма и методологические основания философского рефлексирования права» посвящен исследованию цивилизационной парадигмы как перспективной методологической базы философской рефлексии.

Сложность применения данной парадигмы состоит в том, что на сегодняшний день не существует единого цивилизационного подхода. Все цивилизационные подходы можно условно разделить на четыре группы – общеисторические, антропологические, социально-культурные и технологические. Цели нашего исследования отвечает технологическая парадигма. Ее специфику определяет социально-антропный фактор – креадаптация. Рассматривая развитие социума через креадаптационные стадии, мы интерпретируем обще-

18

ство в социальном и антропологическом ракурсе. Фундаментальные основания права раскрывает антропный фактор. Таким образом, в цивилизационной парадигме создается необходимая исследовательская база для легитимации позитивного права и принуждения.

Врамках цивилизационной парадигмы общество представляет собой систему. Ключевыми общесистемными принципами является включенность и совместимость. Социуму, будучи системным образованием, также присущи данные принципы, обнаруживающие себя в категориях «права человека» (принцип совместимости) и «общее благо» (принцип включенности). Отсюда следует вывод о том, что право как средство, обеспечивающее равновесие системы, должно учитывать оба эти принципа.

Вто же время исторический материал убедительно свидетельствует о существовании в структуре социума некоторых неизменных элементов, которые на протяжении долгого времени остаются константными и не изменяются вместе с структурно-генетической системой социума. Речь идет о части социальных норм, в которых выразилось представление людей о добре, справедливости и других безусловных ценностях. Все эти представления являются выражением естественного закона добра. В правовой реальности эти представления концептуализировались в идее естественного права, которое представляет собой частный случай естественного закона добра.

Социальные нормы следует отличать от социальных законов. Одно из существенных отличий между ними заключается в том, что содержание социальных норм не выводится из системных закономерностей, в то время как социальные законы полностью обусловлены системностью социума. Особая природа социальных норм объясняется тем, что они устанавливаются людьми, которые, обладая духовной подструктурой, живут в рамках системы и одновременно вне ее. Неизменность представлений о должном, которую подметил еще И. Кант, обозначив их общим понятием «категорический императив», не выводится из системы. Иначе бы представления людей менялись вместе с развитием социума, но это не так. В правовой сфере неизменным и

19

всеобщим представлением является идея порядка, которая существует для достижения высших ценностей и невозможна без правового закона и принуждения.

Существование правового закона дает основания предположить, что и принуждение в отличие от общесистемного механизма нейтрализации дисфункции не является жестко системно-детерминированным способом регулирования общественных отношений.

Однако остается открытым вопрос о конкретном содержании высших ценностей, в чем конкретно выражается представление людей о должном, а также о метасистемных или внесистемных причинах и условиях правового закона и принуждения.

Вторая глава «Универсальное основание ценностного измерения закона и принуждения» посвящена внесистемным основаниям права. Окончательную легитимность право и принуждение получают при сочетании системного и внесистемного обоснования. Первоочередной задачей на пути внесистемного обоснования права автор предлагает определение содержания «высшая ценность». Это позволит определить критерий, устанавливающий границу между правом и законом, принуждением и насилием, свободой и своеволием – ключевыми феноменами правовой и социальной реальностями.

В §2.1. «Диалектика прав человека и абсолютных ценностей как основа легитимности позитивного права и принуждения» выявляется неизменная внесистемная основа права.

Историко-культурологический анализ помогает обнаружить в различных культурах общую идею порядка, выражающуюся в естественном законе добра: «относись к другому так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Естественный закон добра является объективно-субъективным в отличие от строго объективных законов природы. Понятие «естественный» лишь подчёркивает естественность этого закона для человеческой природы и общества, но не его неотвратимость. Естественный закон добра – это закон долженствования. Он указывает на необходимый порядок, к которому людям надлежит стремиться.

20

Можно выделить, по крайней мере, две формы неадекватной интерпретации данного закона: 1) подмена трансцендентных критериев определения добра эмпирическими критериями; 2) абсолютизация добра.

Идея естественного закона добра как имманентного качества человеческой экзистенции составляет онтологическую базу всех социальных норм, в том числе и права в самом широком его понимании. Для правового закона легальными являются только те действия, которые адекватны его идее (естественному праву). В идее права отражается стремление людей к порядку в общественной жизни, к отказу от поступков, которые, формально являясь законными, не соответствуют истинному назначению права. Антропологические и культурологические исследования дают основания утверждать, что идея порядка, составляющая дух права, присуща всем культурам. В этом выражается тесная взаимосвязь естественного закона добра и идеи права, которая локализуется в той части социального пространства, где возникают противоречия между индивидуальным и коллективным интересами.

Идея права (естественное право) носит скрытый характер. Содержательная сторона этой идеи включает в себя трансцендентную и эмпирическую составляющие. Эмпирическая компонента – права человека и общее благо. Вся история общества представляет собой диалектическое противостояние частного и собирательного интересов, разрешение которого возможно исключительно в трансцендентной сфере. Таким образом, понять сущность права, призванного устанавливать баланс между личной свободой и общим благом, как эффективный механизм можно только через трансцендентную призму. В этом случае сущность права заключается не в механическом усреднении противоречий с помощью принуждения, а в защите высшей ценности добра, объединяющего оба эти начала.

Добро как высшая ценность, по И.А.Ильину, определяется как одухотворенная любовность. Понятие «любовность» является экзистенциальным, которое в правовой реальности трансформируется из принципа любви к ближнему в категорию «права человека». Одухотворенность придает правам чело-